Убийственная лыжня - Йорг Маурер

— Опять вы? — услышал он от нескольких телохранителей и от нескольких видных личностей.

— Уголовная полиция. Промедление опасно, — сказал он одному бугаистого вида сотруднику безопасности, который перекрыл ему дорогу. — Где Рогге?

— Снаружи, на террасе. Но вы сейчас не можете…

Еннервайн мог. Он шел через зал ресторана. Многие знаменитости из предстоящих новых сериалов, спортсмены, спортивные комментаторы, бывшие спортсмены, бывшие спортивные комментаторы были увлечены беседой, показательные полеты на улице почти никто не смотрел. Это Рогге и без того решал самостоятельно. Военный парапланеризм, какая ерунда! Некоторые поднимали угрюмый взгляд от тарелок с семгой, когда приближались полицейские. Снаружи на террасе: также нет Рогге. Никто не знал, куда пошел президент МОК. Еннервайн посмотрел высоко в небо: нашествие цветных парапланов. А как удобно было бы оттуда сверху выстрелить вниз из снайперской винтовки! Небольшое решетчатое заграждение, которое вело с террасы, препятствием не было.

— Продолжайте искать Рогге здесь, — сказал Еннервайн остальным, — не забудьте туалеты и кладовки.

Для дальнейших указаний не осталось времени. Еннервайн перескочил через маленькое заграждение, откуда дорожка вела к маленькой избушке. Пригорок, холмик, расстояние около пятисот метров. Он мчался изо всех сил. Пятьсот метров рывком и потом еще в гору. Уже на половине пути он еле дышал. Подбежав поближе, он увидел, что это была закусочная, которая привлекла несколько десятков туристов, желавших тоже посмотреть шоу военного парапланеризма. У многих в руках была какая-то еда.

— Восемь евро за тюрингскую жареную сосиску? Какая наглость, — услышал он одного из гостей.

— Что вы хотите, сейчас самый разгар сезона! — сказала женщина за буфетной стойкой.

Еннервайн обежал вокруг двора усадьбы. Это был типичный альпийский крестьянский двор, с жилым домом и хлевами. Все строения были разукрашены. Из одного особенно красочного расписного окна с зелеными ставнями выглядывала корова. Вначале можно было подумать, что это была нарисованная корова, но она болтала ушами и втягивала пряный воздух, она была настоящей. Но здесь на курорте в действительности никогда нельзя точно знать, что настоящее, этому Еннервайн как раз научился. А потом он увидел президента МОК Жака Рогге. Тот стоял в некотором отдалении на лугу, один, в хорошем настроении смотрел в воздух и с наслаждением откусывал от специальной большой тюрингской сосиски. Он представлял идеальную цель. Еннервайн поспешил к нему.

Штенгеле был заядлым любителем ходить в горы, поэтому он скоро оставил Холльайзена и Шваттке далеко позади. Он держался трассы канатной дороги, которая вела от Эйбзе к Цугшпитце. Опора, по которой проходили мощные проволочные канаты, возвышалась громоздко и своенравно в полуденное небо.

Штенгеле, как старый службист, как бывший член Альгойского саперного батальона, имел смутное понятие о том, что могло означать фотографирование такой опоры. Еще один подъем трассы, еще один поворот, и он увидел ее во всем великолепии, она монументально вырастала из земли, фундамент выглядел солидно, как бы сделанный навечно. На красных и белых стальных подпорках извивались тонкие разноцветные провода и кабели. Штенгеле с любопытством подошел поближе.

Когда Еннервайн находился еще на расстоянии метров двадцати от Рогге, взрыв разорвал в клочья идиллию. Все началось с гудящего низкого рокота, который разросся в металлический визг. Многочисленные усиливающиеся по темпу и громкости последующие взрывы заставили всех присутствующих непроизвольно уйти в укрытие. Большинство бросились плашмя на землю, другие присели на корточки, все зажали уши. Только два человека на озелененной площади альпийского пастбища более или менее ожидали взрыва и не испугались до смерти. Один из них был Еннервайн, финишировавший гаупткомиссар, который подбежал к озадаченному, смотрящему в небо президенту МОК. И еще была изящная маленькая женщина, которая стояла в сторонке у ограды для скота. Она тоже не стала прятаться в укрытие. Если бы она это сделала, то Еннервайн, возможно, и не обратил бы на нее внимания. Комиссар был убежден в том, что опасность подстерегала где-то там наверху, где-то во флотилии разноцветных воздушных кораблей. Теперь он понял, что опасность для Рогге исходила от этой женщины. Она не могла скрыть своего восточного происхождения. И она как раз клала маленькую, темную коробочку обратно в свой рюкзак. Это был не контейнер для бутербродов, не ноутбук, не транзисторный радиоприемник, не заполненный до края дневник с вершины — эта коробочка выглядела чертовски похожей на самодельный пульт управления взрывом. Пеленгаторная антенна, большая ручка настройки, перекидной выключатель, все это Еннервайн успел разглядеть до того, как аппарат исчез в рюкзаке. Наверняка эта женщина инициировала взрыв — покушавшиеся действительно взорвали опору горной дороги. А теперь азиатка бежала через альпийский луг в направлении Рогге. Тот присел на корточки, тюрингскую сосиску все еще держал в руке и как раз собирался лечь на землю. Все снова и снова слышались взрывы, многочисленные небольшие шумовые каскады, отвратительные щелчки, хриплый лай детонирующей взрывчатки. Группа Штенгеле опоздала, подумал Еннервайн, наверняка ей не удалось обезвредить зажигательное устройство. Рогге лежал сейчас на животе. Женщина находилась метрах в пятнадцати от него, Еннервайн изменил направление бега. Он побежал сейчас к женщине, которая его еще не видела. Что она собиралась делать? Он не обнаружил никаких признаков наличия у нее оружия. Десять метров. Женщина казалась уверенной, она даже не оглядывалась, очевидно, полагая, что все в окрестности двух миль лежат на земле и ждут, пока все пройдет. Пять метров. И только когда Еннервайн приготовился к заключительному рывку и кинулся на нее, она заметила. Но было уже поздно. Этого она не ожидала и не смогла увернуться. Шан часто видела лицо Еннервайна в газетах. Тот, которого она всегда обзывала провинциальным придурком, навалился на нее, на этот маленький изящный цветок лотоса, опрокинул ее, покрыл своим телом, подмял под себя. Но прежде чем он смог схватить ее руки, чтобы окончательно прижать к земле, она успела сунуть себе в рот маленький, размером с почтовую открытку, кусок бумаги.

Жительница равнинной местности Николь Шваттке и неторопливый Франц Холльайзен не были особенно хорошими туристами, и в какой-то момент они не смогли следовать за решительно шагающим впереди Людвигом Штенгеле. Но тут прогремел оглушительный взрыв, и они вначале поспешили укрыться. И только через пару секунд они подняли головы: никаких летающих вокруг предметов. Оба были целы и невредимы.

— Нам не надо было отпускать его, — закричала Николь. — Нам нужно было оставаться вместе.

— Опора! — прорычал Холльайзен. — Они взорвали опору!

Опору можно было различить между облаками тумана. Казалось, что она качалась.

— Она в любой момент может обвалиться! Она движется на нас!

Еннервайн лежал на изящной женщине. Она барахталась и кричала, но он схватил ее за руки и прижал своим телом к земле. Она пыталась ударить его ногой, и оба возились еще какое-то время, при этом они немного скатились вниз по небольшому склону, подальше от Жака Рогге, который, вероятно, ничего и не заметил из происшествия и жадно кусал тюрингскую сосиску — тоже своего рода преодоление страха. Еннервайн глянул вверх на ВИП-террасу. Она казалась безлюдной, но он знал, что все бросились на пол. Каждый из телохранителей наверняка прикрыл своим телом свой объект. И только один, кайзерского происхождения, не имевший охраны (разве кто-нибудь осмелился бы?) стоял прямо на террасе.