Убийственная лыжня - Йорг Маурер

— Фрау Шобер, вы меня слышите?

Никакого ответа. Наконец Остлер взломал дверь.

Комната была пуста, чашка чая стояла наполовину выпитой на столе и была покрыта плесенью. Тихо играли «Самые красивые марши мира XXIII» в режиме автоповтора. Маргарете Шобер нигде не было видно, ни в кладовке, ни в душе, который выглядел так, как будто его убирал Норман Бейтс. Остлер обыскал в сотый раз комнату, в которой жили китайцы из Чаояня. Тоже ничего. Остлер обыскал еще раз всю виллу, и в подвале он наконец ее нашел. Дикий виноград, который обвивал пансионат «Альпийская роза», уже окрасился в осенний красный цвет, вечернее солнце освещало паутину, которая развелась здесь по всем углам, а в сверкающем льду шкафа-морозильника лежала Спящая красавица. Казалось, что ей снились «Роковые поцелуи» и «Запретные желания». Китайцам из Чаояня она показалась слишком любопытной.

В нескольких тысячах километрах от заколдованного замка специальный самолет международной авиалинии Эмиратов шел на снижение. Калим аль-Хасид решился напрямую переговорить с президентом МОК.

— Вы что-нибудь поняли о покушениях на месте? — спросил араб.

— Вообще ничего, — сказал Рогге. — Я вообще не осознавал опасности, узнал об этом только из газеты. Впредь буду просить, чтобы мне приносили сосиски, вместо того чтобы бросаться в толпу. Я и не подумал бы, что в этом безобидном баварском захолустье появятся террористы. В следующий раз возьму с собой свою экипировку для регби.

Дубай сейчас располагался поперек и снизу приближался к самолету. Калим откашлялся.

— Тогда Чаоянь как страна-организатор Олимпийских игр выбывает из гонки?

— Они стопроцентно не будут организаторами Игр, можете проспорить сто верблюдов.

— А баварский курорт? У него сейчас тоже не очень хорошие карты?

— Пока он еще в игре. Но имидж существенно покачнулся.

— Тогда у меня было бы предложение, — сказал Калим аль-Хасид.

— Я уже догадываюсь, — сказал Жак Рогге. — Вы предлагаете Дубай как место проведения Игр-2018. Тогда на вас почти падает подозрение, что это вы совершили все эти покушения.

Калим сердечно засмеялся:

— Я не обстреливаю прыгунов на лыжах с трамплина. Я их покупаю.

Рогге бросил строгий взгляд на араба:

— Если это станет известно, то бургомистр из этого баварского курорта упадет в обморок.

— Он не упадет в обморок, — сказал Калим. — Он уже знает и ждет нас.

Самолет приземлялся на летное поле. Юсуф смотрел из окна и по привычке осматривал горизонт в поисках подозрительных фигур среди наземного обслуживающего персонала, механиков, авиадиспетчеров, которые вообще не были похожи на авиадиспетчеров, стюардесс со слишком большими чемоданчиками на колесах, командиров корабля в форме, взятой из проката костюмов. Но какой все это имело смысл? Он, как телохранитель, не справился со своей задачей, и эта неудача его сильно тяготила. И даже спустя полгода ему не удалось продвинуться с этой проклятой историей. Он видел снимок безымянного азиата в газете «Цугшпитценкурир». «Кто знает этого человека?» — было написано под фотографией. Ну он знал этого человека! Это был как раз тот человек, который был одет в спортивную куртку с надписью «СК-Риссерзее» и в которого он стрелял! И сейчас незнакомец снова появился на национальном празднике как каменный гость, как вымерший моллюск для народного гулянья. В газете было написано, что его проткнули ножом. Они что, хотят сделать его посмешищем? Зарезан ножом? И это еще не все. Дальше они писали, что судебно-медицинская экспертиза показала, что у незнакомца был паралич при поперечном поражении спинного мозга: неполный паралич шейного отдела позвоночника S 14. Как это могло произойти — каким образом азиат тогда попал в ВИП-ложу? А ведь он двигался! Было ясно, он должен оставить профессию телохранителя. Он уже стал стар для этого.

Сейчас они ехали на «роллс-ройсе» по Дубаю, по Аль-Раффа, по Умм-Рамоол, по Джумейре.

— Смотрите, — сказал Калим, — лыжный трамплин вон там уже почти готов, здесь сооружения для бега на длинные дистанции. К 2018-му непременно все…

— Но это же не может быть, это ведь… — прервал его Рогге и показал на панораму вокруг.

— Да, это правда, — прервал его Калим. — Я попытался соединить очарование верхне-баварского курорта с возможностями Дубая. Я здесь воспроизвел отдельные части курорта. Смотрите — это будет кулиса вершины Альпшпитце.

Они проезжали мимо огромной стройплощадки, где в землю была вставлена огромная железная сетка.

— Вначале мы попробовали с голограммами, — продолжим Калим. — Но это не создавало стиля Верхней Баварии, запаха хлева. Мне это показалось недостаточно достоверным. Я хочу, чтобы все было подлинным. Светло-бурые молочные коровы, крестьянский театр, фён. Больше похоже на Альпенланд, чем сама Альпенланд.

— И бургомистр…

— Да, он сейчас мой сотрудник. Я привлек к работе несколько местных.

«Роллс-ройс» остановился на восточной рыночной площади старой части города. Обрывки арабской речи. Аль-Хашамаджеб и певучая дикция марокканских торговцев на мерцающей жаре 25-го градуса широты. Диалекты пустыни, нагруженные верблюды, сползающие на бок тюрбаны. Нечто напоминающее «Лоуренса Аравийского», чуть-чуть от «Человека, который слишком много знал». Воспроизведенный Касбах. Калим и Рогге вошли вовнутрь, Юсуф ждал снаружи в машине. Внутри блистала роскошью восточная декорация, ароматный чай переливался через край в шлифованных стаканах, на кованых медных подносах подавали фалафель и мухаллябию. Официанты в богато расшитых фесках. Маленький оркестр, который умел играть на бубне и ребабе, певица подражала дрожащему пению лягушек пустыни.

— Пойдемте со мной, — сказал Калим, — там настоящие баварские белые сосиски.

— Правда? Тюрингские жареные сосиски тоже?

— Конечно. А теперь посмотрите, пожалуйста, из окна.

— Что это? Проекция?

— Нет, не проекция — это настоящий снег, из настоящих облаков.

* * *