Дымка. Черный Красавчик - Виль Джемс

– Все это так, Баркер, но рисковать здоровьем нельзя; особенно вам нельзя, ради жены и детей. Бывают хорошие частные места кучеров и конюхов. Если вы когда-нибудь задумаете бросить извозчичье ремесло, дайте мне знать.

Госпожа велела Джери поцеловать от нее жену и детей, потом сунула ему что-то в руку, говоря:

– Вот тут по пяти шиллингов на ребят. Полли сумеет ими распорядиться.

Джери казался очень довольным и горячо поблагодарил ее.

Наконец мы поехали домой, чему я был очень рад, потому что сильно устал за день.

Я жил очень дружно с Капитаном. Это была славная лошадь и товарищ отличный. Мне никогда не приходило в голову, что Капитан нас покинет; но с ним случилась беда, и нам пришлось с ним расстаться.

Я не видал сам, как случилось несчастье, но при мне про него рассказывали.

Раз Джери с Капитаном отвозили каких-то господ на центральный вокзал за Лондонским мостом. Возвращаясь оттуда, Джери увидал недалеко от памятника ломового извозчика, который гнал свою пару, не разбирая ничего впереди себя. Он повалил девушку и, прежде чем Джери успел свернуть в сторону, ринулся на него и опрокинул экипаж. Джери слетел с козел, но отделался только небольшим ушибом. Зато бедный Капитан серьезно пострадал. Лошади ломового смяли его, причем сломанным дышлом ему пробило бок. Когда его подняли, кровь текла из раны на его белую шерсть; весь он был разбит и едва держался на ногах. Джери повел его тихонько домой. Хозяин ломового, пивовар, должен был заплатить за убытки, понесенные Джери; но бедному Капитану никто не мог воздать за то зло, которое ему сделали.

Джери с ветеринаром испробовали все средства, чтобы облегчить его страдания.

Пока экипаж чинили, езды не было, и я отдыхал, что, конечно, было очень убыточно нашему хозяину.

Когда мы, наконец, опять выехали на биржу, хозяин Грей подошел, чтобы узнать о здоровье Капитана.

– Он не поправится, – отвечал Джери, – во всяком случае, мне он больше не может служить. Ветеринар сказал мне сегодня, что он будет еще, пожалуй, годен для возов, вообще для простой работы, но ведь я знаю, каково приходится лошади жить в лондонском ломовом деле. Хуже быть не может. Ох уж это пьянство! Сколько оно зла творит самим людям, да еще сколько калечит несчастных животных! Говорят о вознаграждении, – какое вознаграждение может мне заменить старого друга, каким была моя добрая лошадь? Не говорю о всех хлопотах, а ее-то мне ничто не вернет. Нет худшего врага человечества, чем водка!

– Послушай-ка, Джери, ты в мой огород попадаешь, – заметил Грей. – Я не такой хороший человек, как ты, и хотел бы сделаться таким, да трудно очень.

– Зачем же вы, хозяин, не бросите пить? – сказал Джери. – Вам совсем не пристало это, вы такой славный.

– Что делать, Джери, такой уж я дурак. Пробовал я раз отвыкнуть от этого зелья, да за два дня истосковался так, думал, умру. Как ты отвык, ведь ты тоже раньше пил?

– Да, пил, хотя никогда не был пьяницей. Но я понял, что могу им сделаться, если сразу не возьму себя в руки, и принялся отвыкать. Сперва было трудно. Так, бывало, защемит под ложечкой, что, казалось, никак не удержишься. Но я сказал себе: «Джери Баркер, дело пошло на борьбу между искусителем и тобой. Или ты должен его сразить, или он тебя оседлает, и тогда уже спасения не будет». И я одолел врага, с помощью Бога и людей. Полли старалась приготовить мне повкуснее обед, покупала мятных лепешек или наливала мне стакан хорошего кофе. Вот напьешься кофе и засядешь за книгу, оно и отляжет понемногу, душа окрепнет, а там, глядишь, и совсем легко. Часто я повторял себе: «Брось пить, или же загуби душу; брось, или же разбей сердце Полли». Слава богу, благодарение милой жене и детям, теперь я здоровый человек! Вот уж лет десять, как я водки в рот не беру.

– Я думаю, что опять попробую отвыкнуть, – сказал Грей. – Право, стыдно не владеть самим собой.

– Сделайте это, хозяин Грей, уверяю вас, что не раскаетесь. А ваш пример сильно подействует на наших слабых товарищей. Я знаю двух или трех из них, которые охотно перестали бы ходить в трактир.

Бедный Капитан стал как будто поправляться, но он был уж очень стар и до сих пор держался только благодаря хорошему уходу Джери. После своего несчастья он не мог вернуть прежнюю силу. Вскоре надо было бросить всякую надежду на его выздоровление. Ветеринар, правда, говорил, что он может еще настолько поправиться, что его, пожалуй, купят по дешевке. Но Джери не хотел слышать об этом. Он говорил, что продавать Капитана на верное мучение он ни за что не согласится; эти деньги будут жечь ему руки. Лучше пулей положить быстрый и не очень болезненный конец мучениям бедной старой лошади. Джери не верил в то, что можно найти доброго хозяина, который даст Капитану покойно дожить последние дни.

В тот день, когда решено было избавить Капитана раз и навсегда от всех мытарств жизни, Гарри отвел меня с утра к кузнецу подковать. Вернувшись домой, я больше не нашел своего старого товарища в конюшне.

И я, и вся семья извозчика много горевали о кончине нашего славного Капитана.

Джери должен был подыскивать новую лошадь. Вскоре он услыхал от знакомого, служившего у одного графа, что есть подходящая лошадь. Лошадь эта была дорогая, но она как-то понесла, налетела на другой экипаж, выбросила графа и так изуродовала себя, что не годилась больше для барской конюшни. Ее хотели поскорее сбыть.

– Я не боюсь, что она горячая, – сказал Джери, – если рот у лошади не испорчен, это ничего не значит.

– Нет, у нее нет никакого порока, – сказал человек, который вел переговоры с Джери. – То, что с ней случилось, произошло оттого, что она долго не была в езде, набралась избытка сил и игривости, а когда ее взнуздали строгой уздой, это взбесило ее, именно потому, что она очень чутка ртом.

– Да, это возможно, – заметил Джери. – Я приду, посмотрю лошадь.

На другой день к нам привели Огонька, так звали моего нового товарища. Это был статный гнедой конь без малейшей подпалины, с очень красивой головой. Ему было только пять лет. Я с ним дружелюбно поздоровался, но не спрашивал у него ничего.

Первую ночь Огонек провел очень неспокойно; вместо того чтобы улечься, он все дергал недоуздок, гремя кольцом, и не дал мне вовсе спать. Но на другой день, проездив часов пять-шесть, он вернулся много смирнее и показался мне совсем добронравным. Джери ласкал его и много с ним разговаривал. Они, казалось, отлично поняли друг друга. Джери говорили, что на свободной узде и с достаточной работой Огонек будет со временем смирен как ягненок. Выходило, что извозчик сделал выгодную покупку.

Конечно, Огонек сначала считал себя очень обиженным, что он попал на скромное место извозчичьей лошади; но скоро он признался мне, что свободная езда у простого извозчика, пожалуй, гораздо лучше, чем строгая господская упряжка, где голова у лошади подтянута кверху, а хвост поднят к самой седелке.