Падение Османской империи. Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914-1920 - Юджин Роган

Жандарм отвез Херануш на свою ферму за пределами Чермика, где она встретила восемь других армянских девочек из своей родной деревни Хабаб, которых также забрали с марша смерти. Девочки работали во фруктовом саду, их хорошо кормили и хорошо с ними обращались. Каждый вечер жандарм забирал Херануш в свой дом в предместьях Чермика. У них с женой не было детей, и жандарм относился к Херануш как к дочери. Однако его жена ревновала мужа к молоденькой армянской девушке и всячески унижала ее, напоминая о том, что она всего лишь служанка. Они дали Херануш турецкое имя Сехер и обучили ее турецкому языку.

Лишившись свободы, имени, родного языка, Херануш сумела пережить геноцид. Многие члены ее семьи погибли во время депортации, но на удивление многим удалось выжить. Ее брат Хорен, которого забрали в тот же день, что и Херануш, работал в соседней деревне, где его прозвали Ахметом Пастухом. Одну из ее теток, самую красивую из сестер матери, похитил и взял замуж довольно состоятельный курд. Она не только сумела выжить, но и нашла Херануш в ее новом доме. Удивительно, но ее мать тоже пережила переход до Алеппо, где и жила всю войну, после окончания которой воссоединилась с мужем, приехавшим из Соединенных Штатов на поиски своей семьи. Однако Гардаряны никогда больше не увидели свою дочь Херануш[293].

Процесс тюркизации Херануш завершился, когда в 16 лет она вышла замуж за одного из племянников приютившего ее жандарма. В свидетельстве о браке она указана как Сехер, дочь жандарма Хусейна и его жены Эсмы. Остаток своей жизни Сехер провела как турецкая домохозяйка, воспитывая детей правоверными мусульманами.

Григорис Балакян встречал много армян, принявших ислам, чтобы избежать репрессий. Взрослым людям такая перемена давалась с трудом, но дети приспосабливались легко. Сотни, возможно, даже тысячи армянских детей интегрировались в турецкое общество, почти забыв о своих корнях — хотя и не до конца. На протяжении многих лет после войны этнические турки с опаской называли таких новообращенных «оставшимися»[294].

Самому Григорису Балакяну удалось бежать до начала смертельного перехода через пустыню в Дейр-эз-Зор. Он встретил двух армянских возничих, служивших в Османском транспортном корпусе, которые только что прибыли из Дейр-эз-Зора и с изумлением обнаружили живого армянского епископа. Всеми силами они убеждали Балакяна не идти дальше. «Как сделать так, чтобы вы поняли? — в отчаянии спрашивали они. — Невозможно описать человеческим языком все то, что приходится пережить людям по пути в Дер Зор». Один возничий все-таки попытался передать этот ужас словами:

В подробностях описывая все ужасы, возничие сумели уговорить Балакяна покинуть караван, тщательно спланировав побег. По их словам, это был единственный шанс выжить. Священник поделился своими планами с ближайшими друзьями, и в начале апреля 1916 года они бежали при помощи армянина, занимавшегося контрабандой табака: он помог им укрыться в горах Аманоса.

Несмотря на войну, немецкая железнодорожная компания продолжала работы по прокладке туннелей через горы Аманоса и Тавра, которые оставались последним незавершенным участком Берлино-Багдадской железной дороги. Эта железнодорожная линия была крайне важна для ведения боевых действий в Месопотамии и Палестине, и Энвер как военный министр дал немецкой компании полную свободу действий в найме любой рабочей силы для скорейшего завершения строительства туннелей через горные массивы. Многие беглые армяне находили убежище на туннельных работах в горах. По оценкам Балакяна, на начало 1916 года там работало порядка 11 500 армян. Они выполняли самую тяжелую работу за мизерную плату, но это было гораздо лучше, чем марши смерти. Здесь Григорис Балакян, сняв с себя одежду священника и сбрив патриархальную бороду, начал свое бегство от геноцида.

Немецкие и австрийские инженеры вскоре заметили свободно владевшего немецким языком Балакяна и назначили его на должность инспектора. Однако и в горах армяне не были в безопасности. В июне 1916 года турецкие власти забрали и депортировали всех армянских рабочих, несмотря на протесты немецких инженеров, которые утверждали, что те необходимы для завершения строительства. Балакян оказался среди 135 «специалистов», спасенных инженерами от этого последнего марша смерти. Однако тех немногих армян, которым удалось избежать депортации, турки пытались заставить принять ислам. Для Балакяна это было совершенно неприемлемо, и через некоторое время немецкие коллеги помогли ему перебраться на другой строительный участок под вымышленным немецким именем (Балакян с огромной теплотой описывал немецких и австрийских гражданских служащих, искренне пытавшихся ему помочь, в то время как немецкие военные проявляли к армянам ничуть не меньшую враждебность, чем младотурки). До самого конца войны Балакян скрывался или жил по поддельным документам, чтобы избежать депортации. Таким образом, ссыльному священнику удалось пережить геноцид, в ходе которого, по его оценкам, к концу 1915 года было уничтожено три четверти армянского населения Османской империи.

Не существует официальных данных о точном количестве османских христиан, погибших во время Первой мировой войны. Тогда как перемещение населения в Грецию прошло с относительно небольшим количеством жертв, всеобщая депортация, начатая в 1915 году, привела к гибели сотен тысяч армян и ассирийцев. Вплоть до наших дней продолжаются споры о том, было ли массовое убийство армян в 1915–1918 годах непреднамеренным последствием войны или же целенаправленной политикой уничтожения армянского народа. Но даже те, кто отрицает факт геноцида, признают, что в результате этих мер военного времени было уничтожено от 600 000 до 860 000 армянских гражданских лиц. Армянские историки утверждают, что эта целенаправленная политика турецкого государства привела к гибели от 1 млн до 1,5 млн армян — что стало первым случаем геноцида в современной истории[296].