Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец - Александр Семёнов

– Это уже серьёзно, понимаешь? С хорошей оплатой…

– Тёмыч! – отвечала Оля. – Эдак мне надо бросать преподавание, окончательно переходить… в мандели. А я свою работу люблю и ни на что не променяю.

– Это весной планируется. Да при желании найдёте время. Или боишься? Если что, мужик очень порядочный. Хорошо за полтинник. Only business, я ручаюсь. В общем, моё дело сказать, а решай сама. Но он говорит: идеальна, таких давно не видел. Спросил, какого роста. Я говорю, где-то метр семьдесят.

– Почти угадал, на сантиметр меньше. Хотя последний раз измерялась года четыре назад. Может быть, с тех пор и подросла. Однако за время пути…

– Он хочет, чтобы ты украшала какой-то парадный вход, – продолжал Артём. – Представь: мраморная, в натуральную величину.

– Играешь на тщеславии? А думаешь, оно у меня есть?… В общем, есть немного, но оно в другом выражается, в учениках. Who has taught you English so fine? Olya has taught… Ладно, скажи ему телефон. Только я читала «Таис Афинскую», там великий скульптор говорит, что для полного совершенства женщина должна родить, и желательно дважды. Как быть с этим?

– Так то женщина, – ответил Артём, – а ему нужна дева.

– И, наверное, с веслом?

– Нет. С лирой или с книгой… Или с кошкой. В общем, подробнее сам объяснит.

– Ладно. А про Андрея он что-нибудь сказал? – поинтересовалась Оля.

– Сказал, что похож на Че Гевару, как все аргентинцы.

Оля, улыбнувшись, вспомнила: и правда что-то есть, особенно на чёрно-белых снимках.

И полной неожиданностью стал в первую зимнюю субботу звонок Анатолия.

– Оля, ты бы хотела со мной танцевать? – спросил он.

Ни больше и ни меньше.

– Так это… я ведь не умею, – изумившись до полной растерянности, сказала Оля.

– Да все когда-то не умели. Это не беда, было бы желание. Но если нет, то нет…

– А как же Даша? – спросила Оля. – Расстались?

– Даша идёт вверх, моя миссия закончена, – ответил он с комической торжественностью. Оля ещё не понимала, огорчён ли он и хочет это скрыть, или вправду настроен философски.

– Жаль, – осторожно сказала она. – А почему? ты не хочешь вверх?

– Да в том дело, что я люблю танцы. Ещё бы не любил, столько лет занимаюсь. Но не переношу весь этот околотанцевальный антураж, конкурсную возню. Видеть не могу партнёров, измазанных автозагаром, и прочую такую хрень. Серьёзное противоречие. Я уже давно решил, что хочу всё понимать, это моя цель, но официально выше «C» класса не идти. А Дашка хочет выше. По-моему, рановато, ещё сезон в паре со мной не помешал бы. Но её позвал настоящий партнёр, не буду же я держать. Пусть идёт, догоняет.

– Настоящий – это как? – спросила Оля.

– Занимается с детства, выступал по «А», потом у него был перерыв два года, теперь возвращается. Отдохнул, проголодался. И они по возрасту примерно одинаковы.

– И ты не расстроен?

– Нет, я рад за неё. Честно. Мне не впервые вставать с начинающей партнёршей, даже нравится. Вижу, как она растёт на глазах, в какой-то момент начинает думать, что уже всё умеет, сама принимается меня учить… Это забавно. Да, Оля, сразу скажу. Если ты думаешь, что танцевать в паре – значит обязательно иметь какие-то личные отношения, то нет. Наши тренеры двадцать пять лет знакомы, работают, дружат и всё. Можешь не бояться, я предлагаю только танец.

– Спасибо, я в тебе и так уверена. Да ничего другого бы и не вышло. Я фаталистка в том, что касается отношений. Если судьба, сразу чувствую.

– С Андреем чувствовала?

– Ну, там что-то в голове взорвалось, – засмеялась Оля. – И до сих пор… Кстати, он был бы не против, я знаю. Но некогда катастрофически. Когда у вас тренировки?

– Завтра. И все воскресенья по утрам. Группа начинающих у Алины.

– Вот, единственное время, когда я могу хоть немного заняться собой… Слушай! – вдруг воскликнула она, хлопнув себя ниже спины. – Толя, я балбес! Как раньше не вспомнила?… У меня же есть для тебя партнёрша!

– Серьёзно?

– Да! Начинающая, но уж всяко лучше меня, это правда. Давай я сейчас ей позвоню? Если завтра пойдёт, спрошу разрешения дать тебе её телефон. И тут же перезвоню, договорились?

– Хорошо, спасибо. Буду ждать. Ты, Оля, настоящая фея.

Ближе к вечеру Оля занималась ужином и, прижимая трубку плечом, темпераментно, чуть ли не на повышенных тонах, говорила с папой. Он купил всеволожский «Фокус», а хорошо послужившую «Шкоду» отремонтировал и оставил дочери. Оля умела водить: ещё лет десять назад, когда у них был сорок первый «Москвич», папа сажал её за руль на безлюдных участках загородных дорог. Карина, старшая сестра, в то время боялась даже смотреть на водительское место, а Оля ждала этих поездок, как Нового года или дня рождения. «Шкода» после «Москвича» и вовсе показалась игрушкой. Папа сначала контролировал, давал советы, а потом лишь одобрительно кивал, хотя расслабиться, сидя рядом, конечно, не мог. И с тех пор она каждое лето хоть немного, да рулила, даже когда ушла новизна и острота ощущений, но о правах не задумывалась. Об этом и шёл разговор. Оля доказывала, что ничего не будет с машиной, если она ещё постоит в гараже, сейчас идти в автошколу некогда, можно отложить до посленовогоднего времени, до апреля, до июля… Папа резонно возражал, что некогда будет в любое время года и летом тем более: укатишь на Ладогу, потом в Милан, а школу перенесёшь на вчера, потому что оно железно не наступит. Поспорив, сошлись на весне, когда высохнут дороги. У Оли была ещё одна задумка на весну, только вот непонятно, как всё успеть. Она хотела прыгнуть с парашютом; пока никому об этом не говорила, даже Андрею. Ему-то можно, он пойдёт и прыгнет заодно, – но этого Оля и боялась. Подвергать человека риску из-за собственной прихоти… Ладно, это будет ещё не завтра.

…Но и не очень долго осталось ждать. Подумать только: недавно купались в Ладоге, а уже зима. Она пробовала силы последние недели: по утрам звонко подмораживало, воздух становился суше, заряжал бодростью, легче дышалось на бегу. Понемногу выпадал снег и таял, но не весь; каждый раз его оставалось чуть больше, пока газоны не побелели сплошь, без чёрных проплешин. Ночь приходила всё раньше, но была светлее от этой белизны и от звёзд, которые будто опомнились и сбежались в таком множестве, какого и летом не бывало. Вот когда можно радоваться, что живёшь на окраине: в центре темно, пахнет сыростью, а здесь утоптанная аллея приятно хрустит под ногами, и в следующие выходные надо не забыть перевезти от родителей лыжи. Декабрь и за окном, не только на календаре.

Оля, проверив, не горит ли мясо в духовке, убавила огонь и села с ноутбуком за обеденный стол готовить английские тесты. Все ученики в её группе были примерно равны по силам; кто-то остался с прошлого года, другие добавились недавно. Один из новеньких влюбился в неё, причём парень именно такой, на которого можно смотреть, как на красивую скульптуру. В прошлом году Оля не задумывалась, какое впечатление производит, шла на курсы и к частным ученикам так же, как в магазин, в гости к подругам и в любое другое место. И всё было спокойно. Теперь, зная, что похорошела и совсем по-другому блестят глаза, она старательно изображала мышку… но, кажется, это не удалось. Красивой Оля себя никогда не считала, но сознавала, что выглядит ярко, даже экзотически: зеленоглазая, с волосами светлее ореховой кожи. Только сейчас, к декабрю, они более или менее сравнялись по тону. Да ещё стремительность и точность движений, да ещё волосы, отрастая, завивались – чем длиннее, тем больше. Прежде Оля терпеть не могла свои кудряшки, зимой норовила распрямить, на лето стриглась, но сейчас, глядя в зеркало, думала, что они ей, пожалуй, идут. Вот и не получилась мышка. Бедный ученик ни в чём не признавался, но так умилительно краснел, отвечая на вопросы, с такой дрожью в руках давал на проверку тетрадь, что над ним тихо потешалась вся группа. Смешки были добродушными, но Оля не сомневалась, что некоторые старожилы уже поспорили, ждёт ли парня взаимность. Оля была не против: пусть развлекаются, лишь бы на английском, для пользы дела. Но того, кто ставил на счастливый для героя исход, ждёт большой облом. И парня – даже удивительно – ей почти не жаль. Бессердечная стала; рассказала Андрею – он и то посочувствовал…