Панк-Рок. Устная история - Джон Робб

Прежде ты приходил на концерт, а на сцене выступают мужики в красных лосинах! А теперь мы все были из одной темы — мы могли прийти в Roxy и сыграть получасовой концерт, и люди бы это оценили. Это была наша сцена. Все это движение было очень классным: мы делали наши собственные постеры, копировали их на какой-нибудь старой хрени и раздавали их народу, мы играли нашу собственную музыку.

Полин Мюррей:

Мы сыграли первые три концерта там, где жили, а потом играли в Лондоне. Самое первое наше выступление состоялось в Roxy.[165] Мы просто погрузились в мебельный фургон и все дела! Мы были в одном списке с Generation X и Adverts. Все панки там тусовались. Народ о нас, должно быть, знал, потому что нам много звонили. Нам звонили Stranglers, спрашивали: «Мы играем в City Hall в Ньюкасле. Не хотите выступить с нами?» Или когда Vibrators играли в Мидлсбро, и поскольку здесь никого не было, то мы играли с ними. Buzzcocks, Adverts, The Fall и группа, ставшая впоследствии Joy Division, — мы с ними со всеми переиграли. Мы ездили в Манчестер, чтобы выступить с The Fall. В Ливерпуле мы играли в Eric's. И еще мы регулярно ездили в Лондон.

Тони Ди:

Я постоянно мотался в Лондон. Я заканчивал свою работу в Глазго по пятницам, брал лондонские шмотки, переодевался на работе, а потом садился на ночной автобус до Лондона. В Лондон я приезжал часов в шесть утра, тусовался до вечера, а потом шел на концерты. Как-то внезапно все закрутилось, и все было в красках. Я ходил в Roxy. На концертах Generation X было полно народу в макияже и садо-мазо прикидах. Я часто туда ходил. Я видел, как меняются владельцы один за другим, и как потом он вообще закрылся.

Дон Леттс:

Я всегда жаловался на то, что у меня мало пластинок, которые можно крутить в перерывах между выступлениями групп. Первое, что я заполучил, помимо Игги, был дебютный альбом Ramones. В противном случае мне оставались только пластинки Live at CBGB и сингл 101ers «Keys To Your Heart». Не слишком большой выбор. Я ходил в музыкальный магазин на Прэд-стрит, на Паддингтоне. Позднее у них был весь панк, но тогда, в начале, не было панк-пластинок, которые можно было бы играть в клубе.

Короче, я вставлял кое-что из Velvet Underground, Игги и МС5, Saints «(I'm) Stranded», Джонатана Ричмена — все те вещи, которые сейчас считаются предтечами панка — но в основном я крутил даб-реггей, потому что я не мог крутить все те панк-пластинки всю ночь, и я люблю даб-реггей. Потом группы начали заключать контракты и выпускать пластинки — The Damned «New Rose» и все такое — и я начал проигрывать их тоже, и панкам это не нравилось! Они не хотели, чтобы я их крутил! Они хотели, чтобы я играл реггей. Вскоре я понял, что их прет настроение протеста против истеблишмента, которое присутствует во всей этой теме, типа «Burn Down Babylon». Их явно заводили басовые линии и тексты и еще то, что эти песни были о чем-то серьезном. Это был самый бунтарский саунд, который можно было в то время найти. На кое-кого это сильно повлияло, например на Clash и Джона Лайдона — они и без моей помощи уже были на полпути туда, но группы типа Slits были полностью в реггей-культуре. Slits были ультимативным панк-реггей гибридом, с их тяжелым басом, и в конце концов их стал продюсировать Деннис Боувелл из Matumbi.

Белые музыканты обращались к черной культуре за вдохновением. Как, например, это было у Леннона/МакКартни и Джаггера/Ричардса в шестидесятые. Они были очарованы саундом, приходившим с дельты Миссисипи. Однако, Джо Страммер и Джон Лайдон врубались в саунд с обоих берегов Темзы. Это не было какой-то абстрактной вещью, это было почти внутривенно, и все это взаимодействие привело нас к многокультурности. Поколение моих родителей, переехав сюда, старалось быть похожим на англичан. Мы смешивались, и это нас сближало. Это отличный пример культурного обмена.

Я подтягивал к этому делу остальных моих братьев-растаманов. Я жил в доме в Форест Хилл с пятью братьями-растаманами: Лео Уильямсом, который позднее выступал с BAD и Dreadzone, JR, Тони и моим родным братом. Мы и были персоналом в Roxy, стояли на входе. Большинство панков, тусовавшихся в Roxy, не могли нормально раскуриться. Я понял, что на рынке образовалась дыра, поэтому двое из нас приносили уже скрученные косяки и продавали их. Помню, как однажды Шейн МакГоуэн сказал мне: «Мне одно пиво и один косяк». Потом подумал и говорит: «Нет. Дай-ка мне, пожалуй, два косяка и одно пиво». В Roxy происходил очень серьезный культурный обмен! (Смеется.)

У панков была репутация плохих парней, и потому реггей-тусовка может идентифицировать себя с ними. Музыка им не нравилась, но вот протест их задевал за живое. А я был на панк-тусовках эдаким послом от реггей. Я подружился с Джоном, Джо и Ари. И вот эту троицу я водил в серьезные реггей-клубы, типа 4 Aces в Далстоне, где к ним отнеслись с уважением — «Это же тот панк, о котором я слышал». Они видели, что этим ребятам нравится реггей, и это их прикололо.

Диджейство мое было забавным.[166] Лишь годы спустя я узнал от Йона Сэвиджа о том, что реггей очень приветствовался как приятный отдых после выступления живых групп. Мне нравились Buzzcocks, Clash, Pistols, Subway Sect, Slits, Banshees — эти названия первыми приходят на ум. Местами мне нравились и другие группы, но в основном они были мусором. Это был абсурд. Это было извинением для людей, которым вообще не следовало там находиться — им надлежало бы сидеть в дурдоме. Джонни Мопед вообще словно вышел из фильма «Полет над гнездом кукушки». Уверяю вас, он был исключением: он был потрясающим, в нем присутствовала безумная гениальность. Мне нравится Джонни Мопед. Но мусора все же было предостаточно.

Стив Северин:

Все говорили: «Торопитесь, панк реально поднимается», — но мы не спешили. Мы хотели сделать все по-своему. Banshees отыграли свой первый концерт в начале 1977 года.[167] Весь 1977 год мы выступали с концертами. Мы не могли заключить контракт. Существовала кампания по заключению контракта с Banshees — раздутая и фальшивая. У нас было несколько предложений, однако люди с EMI хотели контролировать тексты. (Смеется.) А мы хотели самоконтроля.

Ник Кэш:

Мы с Гаем работали вместе, когда я играл в Kilburn and the High Roads. Мы написали демо «I'm Alive» и «Quite Dissapointing» и разослали их по рекорд-компаниям. Панк-рок был на подъеме и все рекорд-компании хотели заключать контракты с панк-группами, даже Микки Мост! Это были те же самые долбанные песни, что мы записали раньше и которые они завернули до этого! Однако из-за того, что панк-сцена стремительно развивалась, они внезапно изменили свое мнение и прискакали к нам со своими чековыми книжками. Мы отыграли наш первый концерт как 999 в нортхэмтпонском Крикет Клабе.[168] У нас был агент, ранее работавший с Killburn and the High Roads. Я связался с ним, и он сказал, что будет с нами работать. Это был первый концерт, который он нам смог организовать. Мы играли с группой Stretch. У них был один хит, и дела шли тогда нормально. Мы спросили: «Можно использовать ваши усилители?» — а они ответили: «Нет, не можете!» У нас были колонки, и мы установили их на сцене и подключились через них, и поскольку ребятишкам очень нравилась наша музыка, это прокатило. Время было подходящим. Люди скакали по всему залу, сходили с ума. Stretch вышли на сцену как большие рок-звезды, и люди сказали им: «Пошли в жопу!» — что для нас было самое оно. Мы были доморощенной группой. С музыкой и одеждой у нас все было нормально, и многие вещи мы играем по сей день. Когда мы начали гастролировать, то нахлобучивали аудиторию нашей музыкой, били ею народ по головам.