Десять тысяч дверей - Аликс Е. Харроу

Я тоже пожала плечами, отводя взгляд. Немного помолчав, я подсела к Йаа Мюррей, сероглазой девочке, и уговорила ее заплести мне волосы. Ее пальцы начали перебирать мои пряди, и под этими гипнотическими движениями я притихла, задумавшись.

Смогла бы я быть по-настоящему счастлива, так и не узнав, что стало с отцом? Так и не увидев моря Начертанного и архивы Города Нин? Позволив Обществу и дальше плести интриги и строить козни, закрывая Двери?

С другой стороны, а что я могла сделать? Я была изгнанницей, беглянкой, как и все здешние жители. Молодой, слабой и незакаленной. Такие девушки, как я, не сопротивляются неумолимой судьбе; они не открывают охоту на злодеев и не попадают в приключения; они прячутся, выживают и находят счастье там, где могут.

В конце улицы раздался топот чьих-то ног, и пальцы Йаа замерли у меня в волосах. Непринужденная болтовня стихла.

На площадь вбежал мальчик. Он тяжело дышал, его глаза были широко раскрыты. Молли Нептун встала.

– Что-то случилось, Аарон? – Ее голос звучал мягко, но плечи напряглись.

Мальчик согнулся пополам, пытаясь отдышаться и выпучив глаза.

– Там… Там, у дерева, какая-то старушка плачет, говорит, вслед за ней через дверь прошел какой-то человек. Сейчас его нигде нет.

Страх забил мне горло, как вата. «Нас нашли».

Но мальчик пытался сказать что-то еще, глядя в глаза Молли и беззвучно шевеля губами.

– Что еще?

Он сглотнул.

– Сол, мисс. Ему перерезали горло. Он мертв.

Если уж мистер Локк и научил меня чему-то, так это тому, как сидеть тихо, когда хочется выть, кричать и царапать стены. Мои руки и ноги перестали слушаться, словно их заменили на засушенные конечности плохо сделанного чучела, а голову наполнила звенящая тишина. Я отчаянно старалась ни о чем не думать.

Когда Молли начала выкрикивать приказы, а Джейн и Сэмюэль вскочили с мест, я не подумала: «Боже, Соломон». Я не стала вспоминать его щегольское золотое перышко, наряд, похожий на одеяние пугала, и добродушные подмигивания.

Когда толпа покинула площадь, оставив только детей с матерями, я не почувствовала страха, холодной змеей свернувшегося в животе, не подумала: «Неужели я следующая? Неужели они здесь?»

А когда все вернулись, когда Молли Нептун своими руками уложила на стол худенькое тело, укрытое белой тканью, глядя на него ввалившимися глазами, похожими на могилы, я не подумала: «Это я виновата. Во всем виновата я». Бад прижался к моей ноге теплым боком, и я задрожала от горя.

Сэмюэль вошел во двор, пригнувшись и поддерживая хрупкую с виду старушку в длинных серых юбках. Она с жалким видом сжимала его руку, моргая влажными глазами. Ее нос напоминал узловатый корень дерева. Сэмюэль осторожно усадил ее, ласково поправив ей шаль. Наверное, он вспомнил собственную бабушку – пожилую женщину, похожую на ворону, которая часто сидела на крыльце лавки Заппиа, ворча себе под нос на итальянском, когда мы с мистером Локком проезжали мимо на «Бьюике». Удастся ли Сэмюэлю когда-нибудь увидеть ее снова? «Это я виновата».

Взгляд старушки скользил от лица к лицу, пока не остановился на мне. Ее рот открылся, превратившись в уродливую, влажно блестящую яму. Я вздрогнула. Ничего нового тут не было – все мои семнадцать лет на меня глазели грубые белокожие старухи, рассуждая, откуда я: из Сиама или из Сингапура, – но теперь это снова меня задело. Я успела привыкнуть к тому, что среди жителей Аркадии стала почти невидимой.

Джейн тихо и встревоженно разговаривала с Молли и другими охотниками, обсуждая, как организовать патрули и выставить дозорных на всю ночь. Стайка женщин окружила старушку, жалостливо воркуя над ней. Она отвечала на их вопросы тихим дрожащим голосом: да, она гребла в лодке вдоль берега, но заблудилась; да, за ней гнался человек в черном плаще; нет, она не знает, куда он подевался. Ее взгляд то и дело останавливался на мне. Я старалась не смотреть нее, но все равно чувствовала чужое внимание, липкое, как паутина.

Я поняла, что злюсь на нее. Как она вообще нашла маяк? Зачем вторглась в этот крошечный хрупкий рай и привела за собой смерть?

В конце концов за мной пришел Сэмюэль, словно пастух в поисках отбившейся от стада овцы.

– От нас сейчас никакой пользы. Остается только пойти спать.

Я побрела вслед за ним по темным, покрытым трещинами улицам.

Несколько раз мне чудились шаркающие шаги за спиной, шорох длинных юбок, дыхание, вырывающееся из старческой груди. Я одергивала себя – не глупи, это всего лишь безобидная старушка, – пока не заметила, как Бад замер, словно медная статуя, и оглянулся, оскалив зубы с тихим грудным рычанием.

Я вся похолодела, будто нырнула на самое дно озера, где прячется зимняя стужа. Во рту пересохло. Я подтолкнула Бада коленкой.

– Идем, малыш.

Я легла рядом с Сэмюэлем в темноте нашего временного дома, куда проникали полосы лунного света. Сначала я повторяла себе: «Да нет же, глупости, это невозможно», но потом задумалась о слове «невозможно», которое столько раз успело резко поменять значение за последние дни. Сон не шел.

После полуночи в дом вошла Джейн и тут же заползла в кучу одеял. Я подождала, пока ее дыхание сделается глубже и сменится сонным сопением, а потом подползла ближе. Я аккуратно вытащила револьвер мистера Локка из ее кармана и заткнула себе за пояс, кожей чувствуя его холод и тяжесть. Затем выскользнула из дома в глубокую черную ночь.

Мы с Бадом устремились вверх по улице и шли, пока дорога не уперлась в кучу кирпичей и заросли луговика. Равнины раскинулись передо мной, залитые серебряным светом месяца. Я пошла по траве, стараясь не обращать внимания на потеющие ладони и неприятную дрожь в груди, которая уверяла меня в том, что все это очень, очень глупая затея.

Потом я остановилась и стала ждать.

Я все ждала, ждала, сердце билось слишком быстро, отсчитывая минуты. «Будь терпеливой. Будь смелой. Будь как Джейн». Я постаралась встать так, как стояла бы она, напряженная и готовая ко всему, похожая на длинноногую кошку-охотницу, без дрожи и неуверенности.

У меня за спиной раздалось слабое шуршание, такое тихое, что его вполне мог бы издать какой-нибудь зверек, пробежавший по траве. Но Бад глухо, утробно зарычал, и я поверила ему.

Выхватив револьвер из-за пояса, я повернулась и направила его на фигуру, которая пригнувшись подкрадывалась ко мне со спины. Я увидела длинный кривой нос, обвисшую кожу на шее и дрожащие руки.

Я подошла ближе.

– Кто вы такая? – прошипела я.

Какое ужасное клише. Даже при том, что у меня в голове стучал пульс, а горло сжималось от ужаса, я прекрасно осознавала, что сейчас бездарно разыгрываю сцену, достойную «Братьев Роверов», если бы братья Роверы опустились до того, чтобы угрожать бедным пожилым женщинам.

Старушка задыхалась и заикалась от страха.