Интеграция и идентичность. Россия как "новый Запад" - Дмитрий Тренин

Качество интеграции напрямую зависит от конкурентоспособности экономики. По состоянию на 2005 г. Россия по этому показателю находилась на 70-м месте в мире (для сравнения: Индия – на 56-м, Бразилия – на 54-м, Китай – на 44-м)2.

Чтобы продвинуться к этому рубежу, необходимо решить проблемы, тормозящие развитие национальной экономики и влекущие за собой плохой инвестиционный климат в стране. К ним относятся: нереструктурированные сектора промышленности и сельского хозяйства, неконкурентоспособный финансовый сектор, слабое развитие мелкого и среднего бизнеса3, недостаточно развитая инфраструктура, но прежде всего коррумпированная и неэффективная чиновная система, архаический волюнтаристский характер власти, подрывающие доверие инвесторов – как отечественных, так и иностранных4. Россия остро нуждается в современной эффективной системе государственного управления.

Россия непосредственно граничит с ведущими экономическими центрами современного мира – Европейским союзом на западе, Североамериканской зоной свободной торговли на востоке, формирующимся восточноазиатским экономическим пространством (Китай, Япония, Корея) на юго-востоке. Наиболее продвинутыми являются отношения с ЕС. С 1997 г. действует Соглашение о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС, которое провозглашает цель создания зоны свободной торговли. С 2001 г. была выдвинута идея формирования общего экономического пространства России и объединенной Европы, а в 2005 г. заключено соглашение о четырех общих пространствах (экономики, внешней безопасности, внутренней безопасности и правосудия, науки и образования). Именно все более тесное экономическое сотрудничество России с ЕС будет иметь в ближайшие десятилетия решающее значение, убежден бывший канцлер ФРГ Гельмут Шмидт5.

Эти цели могут быть достигнуты к концу первой четверти XXI в. Пока общее экономическое пространство не стало реальностью, роль главной сцепки между Россией и ЕС будет играть энергетическая взаимозависимость.

Россия, вероятно, сохранит доминирующее положение на рынке энергоносителей (сейчас 21 % нефти и 41 % природного газа покупаются Евросоюзом у России6). При сохранении нынешних тенденций к 2030 г. европейцам придется перейти почти полностью на импортное топливо (94 % по нефти, 81 % по газу), и Россия останется главным поставщиком и того, и другого7. В то же время сама Россия зависит от экспорта нефти и газа, дающего примерно половину доходной части федерального бюджета8.

Вопрос о членстве России в Европейском союзе не стоит на повестке дня. Россия начала XXI столетия далеко не соответствует Копенгагенским критериям членства в ЕС – таким как наличие стабильных институтов, гарантирующих демократию, правовое государство, соблюдение прав человека и защиту прав национальных меньшинств. Российская экономика в целом неконкурентоспособна на рынках ЕС. Решающим фактором, однако, является не это (ряд новых членов ЕС принципиально не отличаются от России в этом отношении), а неспособность Евросоюза выступать в роли «локомотива» российской трансформации и нежелание России жертвовать значительной долей своего суверенитета в пользу наднациональных органов ЕС.

В принципе, конечно, Россия заинтересована в доступе на внутренний рынок ЕС, улучшении инвестиционного климата, развитии финансовых рынков, субсидиях из аграрного и регионального фондов Европейского союза, экономическом обеспечении демократического развития, а также в усилении своего влияния в мире. В то же время очевидно, что членство в ЕС сопряжено с рядом ограничений государственного суверенитета в области законодательства, финансовой и кредитно-денежной политики, внешней торговли, на которые российские элиты идти пока не согласны. Важно понимать, что нынешняя модель российской экономики – не европейская и что ее европеизация потребует болезненной ломки. Наконец, Россия, до сих пор видящая себя великой державой, не готова «растворить» свою державность в политическом, экономическом и валютном союзе так, как это сделали Германия и Франция9.

Парадокс ситуации в том, что когда Россия будет соответствовать критериям членства в ЕС, это членство не будет ей нужно с экономической точки зрения. В отличие от стран Центральной и Восточной Европы Россия нуждается не в международно-политическом оформлении результата системной трансформации (членстве в ЕС), а в ее процессе (модернизации). Природные ресурсы, геополитическое положение и международный статус позволят России, как минимум, в течение еще примерно 20 лет действовать в качестве самостоятельного субъекта экономических и политических отношений.

В принципе с точки зрения Европы интеграция России в ЕС могла бы иметь важные плюсы. В области безопасности, таким образом, Европа решила бы наконец вслед за германской также и русскую проблему. Евросоюз получил бы доступ к богатому рынку сырья и сравнительно крупному рынку сбыта. Сибирь могла бы стать «новым фронтиром» Европы. Тем самым ЕС приобретал бы важные конкурентные преимущества перед Америкой и Китаем.

Несмотря на это, минусы от включения России в Европейский союз не менее очевидны. Россия с ее сочетанием колоссальных проблем и сохраняющихся претензий не только «перегрузила бы» Европу, но и кардинально разбалансировала ее. В результате ЕС должен был бы превратиться в довольно рыхлое образование, внутри которого существовали бы не столько ядро и периферия, сколько альтернативные центры силы.

С другой стороны, гипотетическое включение России в ЕС могло бы заменить существующий европейский проект новым, евроазиатским, с гораздо более амбициозными (но пока неясными) целями и перспективами. Попытка реализации такого проекта («Европа от Дублина до Владивостока») неизбежно привела бы к кризисам внутри Европы и России, трениям между отдельными странами и вероятному противодействию со стороны США (а также, возможно, и Китая). Такой проект вряд ли созреет в ближайшие 15–20 лет, но даже в дальнейшем может встать на повестку дня только при условии впечатляющих экономических успехов России (и одновременного ощущения ее элитами угроз и вызовов с юга и востока и неспособности России справиться с этими угрозами и вызовами самостоятельно), а также готовности европейцев сделать решительный шаг к политической федерации и военному союзу. В этом случае может появиться совершенно новая Евразия, бросающая дружеский вызов «Атлантиде»-Америке.

Пока же отличительной особенностью отношений России и ЕС является то, что они не нацелены на эвентуальное членство России в объединенной Европе. Таким образом, в них отсутствует важный стимул, который двигал другими партнерами Евросоюза – от Польши до Турции и от Украины до Грузии, – проводившими сложные преобразования и шедшими на жертвы в надежде вступить в ЕС. Для России, однако, «главный приз» (членство) может быть гораздо менее значимым, поскольку цена – отказ от существенной части суверенитета – оказывается слишком высокой. С другой стороны, такое сближение с ведущим торговым партнером, которое делает российскую экономику, социальную жизнь и политическую систему совместимыми с европейской, стимулирует дальнейшие реформы в России, но при этом не ведет к односторонней зависимости Москвы от Брюсселя, однозначно в ее интересах. Таким образом, «движение» (избирательная «европеизация» экономики, социальной и политической сфер) оказывается «всем», а конечная цель (вступление в ЕС) – «ничем».