Интеграция и идентичность. Россия как "новый Запад" - Дмитрий Тренин

Есть несколько важных причин, по которым европеизация российской экономики может быть не только избирательной, но и ограниченной. Одни причины имеют отношение к стадии развития, на которой находится российская экономика в начале XXI в. Социальное государство современного европейского образца России не только не по средствам. Оно лишило бы ее существенных конкурентных преимуществ (в стоимости рабочей силы) и дестимулировало развитие страны. Другие причины носят геоэкономический характер. Одна из них – тесные экономические связи России с рядом сопредельных стран, прежде всего с Белоруссией и Казахстаном. Другая – положение российского Дальнего Востока и Восточной Сибири, обращенных к Азии и Тихому океану.

Белоруссия и Казахстан – естественные экономические партнеры России. Пережив потрясения, вызванные распадом Советского Союза, они налаживают экономические связи на новой основе. Две соседние страны являются привлекательными рынками для вложения российских капиталов; сама Россия – емкий рынок для товаров, производимых соседями, а также для их избыточной рабочей силы. Сходство политических и правовых систем, общность политической и деловой культуры, единство языка делового общения и многочисленные личные связи делают эти страны полем активного экономического взаимодействия.

Известно, что «спущенные сверху» схемы интеграции в СНГ работают плохо или не работают вообще. Тем не менее в случае России и ее основных соседей речь может пойти об «интеграции снизу» – на уровне компаний и предприятий, что сделает процесс реальным и перспективным. Вероятно, полномасштабный экономический союз не будет включать Украину, ориентированную на Европу. Очевидно, что перспективы действительной интеграции России и Белоруссии зависят от экономических и политических реформ в Белоруссии. Для начала Россия могла бы образовать единое экономическое пространство с Казахстаном, в дальнейшем способное трансформироваться в экономический и валютный союз, к которому в перспективе могла бы присоединиться Белоруссия.

Вопрос о том, как ЕЭП может сочетаться с общим экономическим пространством, создание которых провозглашено целью России и ЕС, не проработан из-за того, что оба проекта пока слишком гипотетичны. Можно предположить несколько сценариев: ЕЭП конституируется в некую экономическую ассоциацию, являющуюся коллективным партнером ЕС; ЕЭП остается рыхлым образованием, члены которого развивают особые отношения с ЕС; ЕЭП раскалывается на тех, для кого приоритетом является Евросоюз, и тех, кто либо не хочет, либо не может претендовать на членство в ЕС. В свою очередь, такой раскол может привести к новому сплочению на более узкой основе и возвращению к первому сценарию.

Некоторые российские экономисты призывают к отказу от «нерыночных» – иначе говоря, основанных на политике и идеологии – представлений о сотрудничестве с Западом10. На самом деле это требование давно уже реализовано. Существует другая проблема – редукции отношений до простого обмена российских энергоносителей на промышленные товары из ЕС. Ясно и то, что характер отношений между Россией и Европейским союзом является сугубо «договорным». Это даже не брак по расчету, а взаимный расчет. Целью российской стороны является привлечение ресурсов Европы для модернизации российской экономики, но при сохранении преимуществ, которые дают России ее отношения со странами СНГ.

Как бы далеко ни продвинулись, однако, российско-европейские экономические связи, в ближайшие годы Европейский союз вряд ли может стать главным партнером в модернизации наиболее проблемного из всех крупных регионов России – Дальнего Востока и Восточной Сибири. Москва постепенно осознаёт, что Россия – страна не только европейская, но и тихоокеанская, член Азиатско-Тихоокеанского экономического сообщества (АТЭС), и стремится развивать отношения с ведущими экономиками Азиатско-Тихоокеанского региона.

Таких потенциальных партнеров два – Североамериканская зона свободной торговли (НАФТА), куда входят США, Канада, Мексика, и формирующееся Восточно-Азиатское экономическое сообщество (Китай, Япония,

Южная Корея). В отношениях с НАФТА России имеет смысл стремиться к достижению соглашения о свободной торговле с США, что позволит получить доступ на главную национальную рыночную площадку в мире и, кроме того, подвести экономическую базу под традиционно трудные политические отношения с США (такой статус получил уже ряд государств в разных регионах – от Иордании до Чили). Главная же задача – стимулировать участие американских компаний в развитии инфраструктуры тихоокеанского побережья России – от Чукотки и Камчатки до Сахалина и Курил, а также внутренних районов Восточной Сибири.

Еще более тесное взаимодействие необходимо с азиатскими соседями – Китаем, Японией, Кореей, а также с Индией. Формирующееся в Восточной Азии общее экономическое пространство еще институционально не оформлено, и у России есть пока хотя бы теоретическая возможность участия в данном проекте. Для этого имеются существенные предпосылки. Азиатские страны заинтересованы в российских энергоносителях, а также – в принципе – в российской транспортной инфраструктуре для сухопутной связи с Европой. Задача России заключается в том, чтобы использовать эту заинтересованность для подключения к интеграционным процессам, развивающимся пока что в треугольнике Китай – Япония – Корея11.

Для этого нужна долгосрочная стратегия развития российского Дальнего Востока и Сибири (РДВС), которая исходила бы из необходимости «двойной интеграции» региона – одновременно в общероссийское и азиатско-тихоокеанское экономическое пространства. Предпосылками такой интеграции должны были бы служить кардинальное улучшение бизнес-климата в РДВС (совершенствование функционирования судебной системы, обуздание коррупции и организованной преступности, развитие инфраструктуры) и общей системы управления регионом. Уже сейчас формы участия России в восточноазиатской экономической интеграции должны идти дальше энергетических (нефте– и газопроводы из Восточной Сибири в Японию, Китай и Корею) и инфраструктурных проектов, таких как идея соединения Транскорейской железной дороги с Транссибирской магистралью и создание таким образом трансконтинентального железнодорожного коридора Западная Европа – Восточная Азия. Необходимо участие в региональном банке развития. В перспективе РДВС должно быть ориентировано на «точечное» производство наукоемкой продукции, развитие очагов индустрии знаний. Наука и образование (прежде всего как фактор развития самой Восточной России) плюс природные ресурсы и трансконтинентальная транспортная инфраструктура – такой может быть оптимальная специализация России в рамках Восточно-Азиатского экономического сообщества.

Для успеха усилий России на азиатском направлении необходимо соблюдение баланса в экономических отношениях с Китаем и Японией. В отличие от современной Европы в Восточной Азии межгосударственные противоречия и соперничество остаются сильными и иногда приобретают острые формы. Значение Китая (в том числе в экономической сфере) для России велико и продолжает расти. По мере роста уровня жизни в КНР повышается привлекательность китайского рынка. Параллельно возрастает риск односторонней зависимости от Китая и встает в практическую плоскость вопрос китайской трудовой миграции в Россию. В этих условиях России требуется политика взаимозависимости, которая позволяла бы пользоваться выгодами китайского рынка, но сохраняла за российскими властями формальный и фактический контроль над РДВС. Важными компонентами такого курса могли бы стать внятная иммиграционная политика, нацеленная на привлечение иностранной рабочей силы, интеграцию и натурализацию иммигрантов, а также закрепление российских компаний в важных секторах китайской экономики (энергоснабжение, энергетика включая ядерную, металлургия, авиационная промышленность и т. д.).