Лед под кожей - Вилма Кадлечкова

– Если хочешь уйти, я тебе, разумеется, не запрещаю, – тут же добавил ӧссеанин. – Не хочу тратить твое драгоценное время. Но перед уходом мне нужно будет передать Корабль другому человеческому опекуну, так что я буду вынужден связаться с твоим начальством и попросить кого-то из них прийти сюда.

– Нет, нет, не нужно! Я подожду тут, правда! – быстро согласился Джеймс и упал в кресло пилота.

Шантаж ӧссеан явно отличался по стилю, но работал безотказно в любом случае.

Старик сделал какое-то особое движение и открыл часть панели, которая до этого выглядела крепко прикрученной и совершенно неоткрываемой. Джеймс вытягивал шею и наблюдал, как ӧссеанин запускает руку в углубление, полное слизи. Лукас Хильдебрандт перед этим в кабине тоже копался в слизи. Джеймс сморщился. Он всегда думал, что Корабль – это просто корабль и под всеми пультами и защитными панелями находятся максимум схемы и провода; но на самом деле тут за каждой переборкой текут какие-то телесные жидкости! Джеймс все больше напоминал себе того древнего мужичка в брюхе кита. У Корабля не только органический мозг, он вполне может иметь кишечник, желудок и кучу других странных органов. Если ему захочется, он выпустит в кабину желудочный сок и все, что внутри, просто возьмет – и сожрет.

Ӧссеанин повернулся к Зрачку и почтительно поприветствовал Корабль. Объяснил ему, что он священник и что у него есть просьба, и при этом все время кланялся.

– Присутствие фомальхиванина беспокоит мою госпожу. Те, что бдят во Вселенной, наверняка проявят понимание и не станут отказывать нам в информации, – излагал он. – Я хочу знать, каковы ваши связи с его персоной.

Тишина. Джеймс подумал, что тайные коды Хильдебрандта еще работают и компьютер откажется предоставить информацию. Однако Корабль тотчас же заговорил. Его мелодичный голос будто приводил в движение каждый кубический миллиметр пространства.

– Не могу говорить за других. Из колодца планетарной тишины я не слышу Их голосов.

Глаза старика снова вспыхнули, и Джеймс лишь порадовался за себя, что в этот раз они не смотрят на него.

– В таком случае я спрошу по-другому. Что происходило во время пути с Деймоса на Землю?

– При каждом полете я регистрирую целый ряд событий, досточтимый.

– Но я спрашиваю о событиях исключительных. Когда фомальхиванин был здесь, случилось ли что-то, чего не происходит при других полетах?

Джеймс покусывал губу. «Это типа что? Допрос? Не полная ли дурость препираться с машиной? И почему по-терронски, вместо того чтобы поболтать на корабельном наречии? – сменялись в его голове мысли. – Чтоб я не чувствовал себя лишним, раз не понимаю ӧссеин, или чтобы тоже поучаствовал в дискуссии?» Лично он по дороге с Деймоса пережил весьма исключительное событие. Сложно не считать исключительным, когда пилоту кто-то звонит и требует, чтобы тот своих пассажиров выкинул в космос.

– Я не в курсе, – заявил Корабль.

«Не в курсе?!» Корабль должен был зарегистрировать этот разговор. Почему же он не скажет этого слонику?

Но ӧссеане – жуткие козлы. «От них не стоит ждать уважения», – говорил Хильдебрандт. Полная правда! Джеймс рассудил, что, если его призовут в свидетели, он постарается не углубляться в детали. Скрыть все, что получится, – просто из принципа.

В этот момент старик повернулся к нему:

– Даже ты ничего не заметил, мальчик?

Джеймс принял невинное недоуменное выражение лица, которое натренировал еще в школьные времена, когда дело было плохо, и пожал плечами.

– Меня интересует твое мнение как специалиста, – напирал ӧссеанин. – Думаешь, что Корабль говорит правду?

Этот вопрос выбил из Джеймса дух, и не потому, что ӧссеанин пытался ему польстить. В сильный интерфейс уже давно никто не верит. А если этот мужик считает, что Корабль может лгать, – это значит, что он не рассматривает его как машину. Он воспринимает Корабль как живое существо. Сравнение с китом теперь напрашивалось еще больше.

– По этому поводу у меня нет мнения, – выдавил Джеймс.

– Может, ты его еще составишь.

Старик снова посмотрел в корабельный Зрачок.

– Ты вышла на контакт с фомальхиванином, Ангаёдаё?!

– Фомальхиванин присутствовал на борту три дня и девятнадцать часов. Конечно, мы с ним были в контакте.

Ӧссеанин покачал головой. Кончики его ушей дергались.

– Мне ничего не остается, кроме как поступить любезно. Я помогу тебе преодолеть препятствия. Чтобы ты наконец поняла, о чем я тебя спрашиваю!

Джеймс видел, как в слизи он нажимает клавиши.

Со Зрачком что-то происходило. В полетах в нем обычно были спокойно переливающиеся волны синего или фиолетового цвета, но теперь взорвались оранжевый и алый, кратер вулкана в ночи. Джеймс оторопело наблюдал. Эти цвета были так ужасны, так неприятны, будто Корабль кричал. Переведя глаза, он вдруг заметил приборы: в якорном режиме было задействовано лишь несколько дисплеев, но кривые на них взлетели до критического уровня, а числовые показатели достигли таких головокружительных значений, каких Джеймс ни разу в жизни не видел. Сознание Корабля перегружено. Ангаёдаё в шоке.

– Перестаньте! Вы так сломаете Корабль! – пискнул Джеймс и начал вставать.

Ӧссеанин обернулся. Вырвал руку из углубления так резко, что с его пальцев слетели брызги слизи, и ударил Джеймса по лицу. Пилот этого совершенно не ожидал. Старик все это время вел себя с чопорным ӧссенским достоинством. Он не был похож на типов, которые при встрече дают людям пощечины. Джеймс потерял равновесие и упал обратно в кресло. Его охватил гнев. Он сжал кулаки и хотел отплатить этому клоуну, но тот тем временем вновь взмахнул руками, его пальцы описали очередной полукруг, а из широких рукавов кафтана вырвался веер сверкающих нитей. Не успел Джеймс снова подняться, как сеть со свистом упала ему на голову и плечи, скользнула через спинку кресла и достала до пола. И одновременно стянулась. Джеймс вдруг оказался окутанным с головы до ног, прижатым к креслу – муха в паутине, чеснок в сетке. Он не мог пошевелиться. Материал, должно быть, затвердевал на воздухе, и очень быстро, потому что всего пара секунд – и Джеймс уже не мог приподнять оковы ни на сантиметр. Он отчаянно пытался высвободиться. Бился как пойманная рыба, но сеть не двигалась. Она впивалась в его кожу и оставляла на ней тонкий шестиугольный узор, напоминающий глаза.

Старик улыбался.

– Подумай, не появилось ли у тебя все же мнение, – добродушно посоветовал он. – Лучше быстрее, пока ничего не заболело.

Он повернулся спиной и снова погрузил руку в плазмодиальный дисплей.

– Ангаёдаё, досточтимейшая, – обратился он к Кораблю. – Как верующий, я хочу оказать тебе почтение. Если ты жаждешь жертвы, я освежу твою память кровью землянина. А затем снова напишу код, который только что тебя так здорово вдохновил. Но, может, ты и без этого взглянешь с вышины своего божественного Бытия и подтвердишь наши предположения. Какие контакты произошли во время полета между тобой и фомальхиванином? Он способен слышать общее сознание?