Завоевания крестоносцев. Королевство Балдуина I и франкский Восток - Стивен Рансимен

В одном из своих многочисленных писем к аббату Сугерию, в каждом из которых король просил прислать еще денег, Людовик объяснял катастрофу, случившуюся в Анатолии, «предательством императора», но в то же время отмечал, что «это также наша собственная вина». Чаще и с большим чувством о вине Мануила писал официальный французский хронист крестового похода Одон Дейльский, а затем это обвинение стало переходить из одного сочинения западных историков в другое вплоть до нашего времени. Бедствия крестоносцев настолько испортили отношения между западной и восточной христианской церковью, что о вине императора следует поговорить подробнее.

Одон жаловался, что византийцы предоставляли крестоносцам недостаточное количество продовольствия по заоблачным ценам, неподходящие средства передвижения и плохих проводников, а самым страшным доказательством их вины было то, что они заключили с турками союз, направленный против таких же, как сами они, христиан. Первые обвинения совершенно абсурдны. Ни одно средневековое государство, даже такое хорошо организованное, как Византия, не могло предоставить количество продовольствия, достаточное для снабжения двух огромных армий, прибывших без приглашения и почти без предупреждения, а когда пищи немного, цены на нее неизбежно растут. То, что многие местные купцы и некоторые византийские чиновники пытались обмануть крестоносцев, не вызывает сомнения. Подобное поведение никогда не было редкостью в сфере торговли, особенно на средневековом Востоке. Надеяться, что Ландольф сумеет добыть число кораблей, достаточное для перевозки целой армии, в середине зимы, находясь при этом в таком небольшом порту, как Атталия, было весьма безрассудно. Да и проводников, к советам которых редко прислушивались, вряд ли следует винить в том, что они не знали о недавнем разрушении тех или иных мостов или колодцев турками, либо в том, что они бежали, услышав угрозы или заметив проявления враждебности со стороны людей, которых вели.

Вопрос о союзе с турками представляется более сложным, но его следует рассматривать с точки зрения Мануила. Он не приглашал крестоносцев и не нуждался в их присутствии. Кроме того, у него были веские основания для того, что порицать их. К тому времени византийские дипломаты уже научились стравливать различных мусульманских правителей друг с другом, тем самым не позволяя им заключить союз, а такое масштабное явление, как крестовый поход, неизбежно должно было объединить их в борьбе против христианства.

Более того, византийцам, разработавшим собственную стратегию борьбы с исламом, было важно держать под своим контролем Антиохию. Когда в Константинополе униженный князь Раймунд обещал подчиняться им, они достигли этой цели. Появление крестоносцев во главе с племянницей князя и ее мужем неизбежно должно было заставить его попытаться избавиться от положения вассала. Когда крестоносцы оказались на территории Византии в качестве гостей, их поведение не позволило Мануилу воспылать к ним любовью — они грабили, нападали на солдат, обеспечивавших правопорядок, не обращали внимания на его предложения выбрать определенный маршрут, а многие их предводители открыто обсуждали возможность захвата Константинополя. Взглянув на ситуацию под таким углом, можно прийти к выводу, что император был по отношению к ним самим воплощением щедрости и долготерпения, и некоторые крестоносцы понимали это. Но пришельцы с Запада не могли ни понять, ни простить Мануила за заключенный с турками договор. Они не осознавали, что подобный поступок был необходим византийцам с точки зрения политики. К тому же предводители крестоносцев предпочитали игнорировать тот факт, что, пока они требовали от императора помочь им в борьбе против неверных, его собственные владения подверглись ожесточенному нападению со стороны другой христианской державы, хотя и знали об этом.

Осенью 1147 г. сицилийский король Рожер захватил остров Корфу и оттуда перебросил армию на греческий полуостров. Его солдаты разграбили Фивы, а тысячи живших в городе ремесленников были похищены и отправлены работать на зарождавшиеся в то время шелковые производства в Палермо. Рожеру удалось захватить даже Коринф, считавшийся главной крепостью полуострова, и избавить его от всех хранившихся там сокровищ. Нагруженные добычей норманны с Сицилии вернулись на Корфу, который должен был стать постоянной угрозой для империи и обеспечить им господство в акватории Адриатического моря. Именно неизбежность нападения норманнов в 1146 г. вынудила Мануила отступить от Коньи, а в следующем году принять предложение султана, просившего о мире. Если Мануила считать предателем христианства, то следует признать, что в списке таковых он должен занимать лишь второе место — сразу после короля Сицилии Рожера.

Византийская армия была большой, но не огромной, и в ее лучших подразделениях Мануил нуждался для войны с Рожером. Затем пошли слухи о том, что в русских степях неспокойно, вылившиеся летом 1148 г. во вторжение половцев на Балканы. Из-за крестоносцев император не мог перебросить солдат с киликийской границы туда, где они были нужнее, а для того, чтобы обеспечить проход крестоносцев по территории Византии, требовалось увеличить численность военных, занимавшихся охраной правопорядка. Все это не позволяло Мануилу направить на весьма протяженную границу, расположенную в Анатолии, достаточное количество солдат.

Император предпочел заключить мир, позволявший его подданным, жившим в Анатолии, спокойно жить, не опасаясь набегов турок. Крестоносцы же стали угрозой для этого перемирия. Марш-бросок Конрада к Дорилею, по сути, представлял собой настоящую провокацию, а Людовик, несмотря на свое стремление не переходить границу византийской территории, публично назвал себя врагом всех мусульман и отказался выполнять совет императора, просившего французов не покидать пределы зоны, охранявшейся византийскими гарнизонами. Вполне возможно, что Мануил, столкнувшись с этой проблемой, договорился с турками о том, что он не станет обращать внимания на их нападение на его территорию, если они будут атаковать только крестоносцев. Они выполнили это условие, но при этом по вполне понятным причинам создавалось впечатление, будто они действуют заодно с местными жителями, которым действительно было все равно, кто украдет их скот и припасы — крестоносцы или турки, и которые по вполне понятным причинам предпочитали последних. Однако вряд ли Одон Дейльский был прав, когда писал, что местные жители нападали на крестоносцев вместе с турками, тем более что это обвинение против жителей Атталии в его сочинении следует сразу после рассказа о том, что впоследствии император наказал их за то, что они были чересчур добры к крестоносцам.

Главной причиной бедствий, случившихся с крестоносцами в Анатолии, стала их собственная глупость. Император действительно мог сделать больше, чтобы им помочь, но для этого ему пришлось бы подвергнуть свою империю серьезной опасности. Однако основной вопрос лежит глубже. Нужны ли были для защиты и развития христианства доблестные походы на Восток, возглавляемые горсткой недальновидных идеалистов и грубых искателей приключений и призванные помочь расположенному там государству, о создании которого никто не просил и которое полностью зависело от разобщенности мусульман, или Византия, на протяжении столь долгого времени охранявшая восточную границу, должна была и впредь продолжать играть эту роль без вмешательства с Запада? История Второго крестового похода стала более ярким, чем в случае с первым, свидетельством того, что два этих подхода несовместимы. Возможность узнать, какой из них оказался верным, появилась тогда, когда Константинополь пал, а турки стали стучаться в ворота Вены.