Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака - Марина Ларина

— Ясно, — сказала Настя. — А где может быть та чаша?

— Это мне неизвестно. Может быть, ее вообще уже не существует.

Накануне своего исчезновения полгода назад два молодых чеха продали слиток, изготовленный из этой самой серебряной чаши местному ювелиру. Но ни Настя, ни чешский экскурсовод об этом ничего не знали.

Экскурсовод продолжил свою экскурсию. А Прокофьева на какой-то миг задержалась возле святого креста.

— Что же мне с тобой делать, если в Австрии подделка, а не та самая чаша? Пожалуй, тебе место здесь, — посмотрела она на камень, затем положила его возле святого креста и быстро направилась к выходу.

— Пани, пани, остановитесь, — услышала она вдруг голос. Настя обернулась. Запыхавшийся немолодой человек, — по всему видно, это был смотритель, — протянул ей тот самый камень, с которым, как ей казалось, она рассталась уже навсегда.

— Вот, вы потеряли, — сказал он.

Настя хмуро посмотрела на свою преднамеренную потерю и, не найдясь, что ответить, забрала камень.

«Вот, блин, — подумала Прокофьева, — и избавиться от тебя спокойно не дадут. — Не пойду сюда больше. Лежал бы с остальной ерундой здесь под присмотром. Так нет, вернули»

Ну так что? — обратилась она уже вслух к камню. — Куда тебя деть?

И вскоре получила ответ. Проходя мимо той же ювелирной мастерской, в которой обделывали в свое время делишки Ян Муриц и его товарищ Иржи Седличек, Настя Прокофьева вдруг остановилась, посмотрела на вывеску и позвонила в запертую дверь.

— Сегодня мы не работаем, — высунулось в приоткрытую щель сонное лицо хозяина.

— Да я только хочу спросить. Раз вы все равно уже открыли, скажите, сколько может стоить вот этот камень? — и Прокофьева протянула ювелиру тот самый камень, которым когда-то была украшена серебряная чаша, дошедшая через Францию из Константинополя до королевства Карла IV. На какой-то момент взгляд хозяина и оценщика из мастерской замер, жадно касаясь глазами камешка.

— Подождите минутку. Я оденусь и посмотрю более внимательно, — сказал он и захлопнул дверь. Настя покорно осталась стоять у порога. Через пару минут дверь снова открылась, и ее пригласили зайти в мастерскую.

— Извините, — вежливо сказал седовласый человек, чем-то напоминавший Насте Штайнера, — я с вашего разрешения оставлю вас на несколько минут, мне нужно обследовать камень. Вы позволите мне его взять? — обратился он к Прокофьевой.

— Да, пожалуйста, — сказала Настя, рассеянно оглядываясь по сторонам. На стене в этой мастерской висели старинные часы, а на полках располагались различные замысловатые предметы старины. Ювелир, по-видимому, был еще и коллекционером разного рода старинных вещиц и знал в них толк.

«Этот человек, наверное, оценил бы коллекцию Штайнера, если бы увидал», — подумала Настя.

Ювелир вернулся минут через тридцать. И, держа в руках камень, показал Насте красивую коробочку, обтянутую синим бархатом.

— Вы позволите, я положу этот камень в эту коробочку? — спросил он.

— Да, я не против, — ответила Прокофьева. — Ну, что скажете?

— Я бы мог у вас купить этот камень. Но у меня сейчас нет на руках наличных денег. Не могли бы вы прийти сюда завтра. Сегодня выходной и все банки закрыты. А у меня все деньги хранятся там, — сказал ювелир.

— Да, — сказала Настя, — наверное, смогу.

Ее не интересовали ни цена, которую он собирался предложить, ни то, почему так долго его не было. Настя положила коробочку в сумку, и они распрощались до завтра.

Для себя Прокофьева еще ничего не решила. Она знала, что завтра поступит по настроению, возможно, поедет в какое-нибудь другое место, оставив Прагу и так и не навестив ювелира. В конце концов, Вена была отсюда тоже недалеко.

Вернувшись в отель, Настя достала обтянутую синим бархатом коробочку, которую всучил ей чешский ювелир. Она напомнила ей детство. Ее двоюродная сестра Тамара в школе переписывалась с чешскими детьми, которые прислали ей колечко точно в такой же коробочке. Это игрушечное колечко она подарила Насте, которая носила его, пока не потеряла. А коробочка еще долгое время валялась дома. Потом и она куда-то исчезла.

Прокофьева посмотрела на словно вернувшуюся из детства коробочку, и осторожно ее открыла. В коробочке лежал камень, но не тот, который она показала ювелиру. По цвету и форме они совпадали, но не более. В коробочке лежала, похоже, обыкновенная стекляшка сине-зеленого цвета. Прокофьева рассмеялась:

— Вот дурак, заменил. Ха-ха-ха. Я бы ему сама даром отдала. Добро такое. Выбрасывать просто было жалко. Ну и черт с ним. Избавилась — и камень, как говорится, с плеч. Пусть сам теперь ищет место своего назначения. Вот так. Это не мешало бы отметить, — сказала себе самой повеселевшая Настя и отправилась в бар. Это был ее последний день в Праге. Так она решила. И она не стала доплачивать за отель. Больше здесь нечего было делать.

Она и не заметила, что за ней пристально следили чьи-то глаза. В баре, расположенном за углом гостиницы, к ней подсел какой-то молодой человек и попытался познакомиться. Он был невысокого роста, в меру упитанный и в меру наглый. Его хитрые глазки то и дело бегали туда сюда. И он почему-то норовил ее напоить. Да и в тоне этого человека, который представился Штэфаном, Настя почувствовало что-то фальшивое. Наигранное и неискреннее. Было такое ощущение, что ему от нее что-то было нужно.

«Или маньяк, или еще какая сволочь», — подумала Прокофьева и благополучно улизнула, направившись сначала якобы в туалет, а потом через черный ход на улицу. Идти никуда после этой встречи в баре ей не хотелось, и она вернулась в отель. Закрыла дверь на ключ, и, не вынимая его из дверей, отправилась в душ. Теплая вода ее так разморила, что слегка подуставшая за день Настя прилегла после душа на кровать и уснула.

Она проснулась, услышав, что кто-то возится у ее двери. Ключ торчал в замке, и тому, кто был за дверью, никак не удавалось ее открыть. Прокофьева сняла трубку телефона, стоявшего в номере.

«Что за дежа-вю»? — подумала она, не услышав гудка.

По старой привычке она не носила с собой мобильный телефон. Но даже, если бы он у нее и был, она, скорее всего, не стала бы звонить в полицию.

«Снова этот камень, будь он неладен. А что, если Полкан привез его откуда-нибудь из этих мест. Дура я, дура, куда сунулась. Значит, провод обрезан. Не иначе, как чешские бандиты по мою душу. Не навел ли их ювелир? — проскочило у нее в голове. — Черт возьми, все повторяется. Что делать?»

Стараясь не шуметь, Настя тихонько натянула на себя свитер и джинсы, влезла в ботинки, накинула на плечи куртку, взяла сумку и аккуратно открыла окно. Медлить нельзя было. Окна номера, который снимала Анна Ниогре, выходили на крышу хозяйственной пристройки. Она взобралась на крышу, как раз в тот момент, когда дверь поддалась и преступник влетел в номер.

«Черт возьми», — выругалась Прокофьева и, поскользнувшись, кубарем покатилась вниз. И на этот раз ей несказанно повезло. Катясь по крыше с сумкой через плечо, она зацепилась за какую-то штуковину, изменившую траекторию ее падения, а потом мягко приземлилась в большой контейнер, набитый мусором, который не вывозили два выходных дня. Контейнер стоял во дворе с тыльной стороны здания.