Роль грешницы на бис - Татьяна Гармаш-Роффе

Он благополучно добрался до Смоленки – на хвосте, кажись, никто не висел. Зато дома его ждал сюрприз. В своей двери, в ее дерматиновой обивке Алексей обнаружил три медицинских иглы. Они торчали на видном месте, прямо под глазком. Три, понял Кис: Александра, Ваня и он сам, детектив Алексей Кисанов…

Ну что ж, он принимает вызов. Посмотрим, кто кого!

Алексей ухмыльнулся, хорошо, что его в этот момент не видела Александра: очень уж злобно он ухмыльнулся. И даже, можно сказать, плотоядно. В этот момент он был похож на Бармалея.

«Я обойду вас, ребятишки, – сказал он себе, осторожно, прихватив носовым платком, вытягивая иглы из обивки. – Я вас поимею раньше, детки. Раньше, чем вы поймете, что я расставил вам сети».

И он снова ухмыльнулся, как Бармалей, поймавший маленьких неосторожных детей себе на обед.

* * *

На следующий день он дождался звонка Измайловой:

– Все уже на местах…

Пулей вылетев из подъезда, он завел свою «Ниву» и с максимальной скоростью помчался по Садовому в сторону Тверской, где жила Алла Измайлова, легенда и звезда. Как ему показалось, точнее почувствовалось, сегодня за ним слежки не было, во всяком случае, за его машиной.

Алексей очень надеялся, что мозги его не подвели, что все трудные ночные умопостроения были правильными, в очко, – иначе все то, что он собирался проделать сейчас, было бессмысленным…

Расположившись в бархатном кресле, Кис разливался соловьем. Алла слушала с некоторым изумлением его непривычно-хвастливый тон, с коим он повествовал о своих встречах в деревне, о том, как вычислил сына актрисы, как понимает сложившуюся ситуацию…

– Я должен принести вам свои извинения, Алла Владимировна. Я действительно взял тупиковое направление, разыскивая вашего ребенка, хотя вы пытались меня удержать от ложного хода. Увы, мне так и не удалось установить с точностью, жив ли он и если да, то где обитает. Как бы то ни было, доказать его причастность к убийствам не представляется возможным, – продолжал он. – Это все не более чем мои умопостроения, а реальных улик против него нет и вряд ли будут… И их не будет потому, Алла Владимировна, потому что он убийцей попросту быть не может!

Алла буквально привстала с кресла с потрясенным видом. Казалось, вопрос или восклицание готовы были сорваться с ее губ. Однако она так ничего и не сказала, села обратно.

Кис только кивнул ей молча.

– Эти преступления, – продолжил он спокойно, – дело рук человека в здравом уме, обладающего полноценным логическим мышлением… Что ни в коей мере не характеризует вашего сына, у которого, как вы знаете, наличествует умственное отставание. Если он вообще жив.

– Но… Кто же тогда убил всех моих бывших… всех випов? И кто покушался на меня?

– Что же касается тех двух случаев, которые вы назвали покушениями, то боюсь, Алла Владимировна, что они все же не более чем плод вашего воображения.

– То есть как? А… Но ведь Элеонора… Она наткнулась на кого-то в коридоре!

– Точно так же – плод воображения. Для женщины, которая совершенно отвыкла передвигаться без посторонней помощи, ее маршрут по коридору должен был быть столь же труден, как взятие Монблана для альпиниста… И человек ей просто примерещился от страха и напряжения. Ничто не доказывает присутствие постороннего человека в вашей квартире, свидетелей нет. Так что, увы…

– А кто же убийца? Вы знаете? – Алла, кажется, поняла его, но на лице ее отражалось недоверие.

– Вы, Алла Владимировна. Вы.

Кис усмехнулся и скосил глаза на стенку, в которую был вмонтирован сейф.

– То есть как?! Вы опять… Нет, вы серьезно?!

– Совершенно серьезно, Алла Владимировна. И не далее как завтра я сообщу об этом следователю.

Она молчала, не понимая, что за игру ведет детектив. То есть она вроде бы поняла… Но услышанное слишком сильно шокировало ее. Или она просто великолепно сыграла свою роль?

– Вы ничего не сможете доказать, – выдавила из себя Алла. – Как вы выразились, улик нет.

– Да зачем нам улики, Алла Владимировна? Лишний труд! Время, оно, знаете ли, деньги… Улики будут. Вы их сами дадите следователю. Как только попадете в ФСБ. Времена у нас, конечно, не сталинские нынче, но открывать рты наш современный НКВД умеет, поверьте…

Алла ошарашенно молчала, и Кис все никак не мог понять: она вошла в роль или она не просекла? Он не хотел ее предупреждать заранее, хоть и побаивался возможных последствий своих шоковых методов: мало ли, давление подскочит или еще чего… Но ему нужна была ее самая непосредственная реакция. Он не рискнул довериться даже ее актерскому мастерству.

Вдруг он схватился за ручку и, набросав несколько слов в блокноте, подвинул его актрисе. Она надела очки, прочитала и произнесла вслух:

– Дайте мне еще один день, прошу вас!

– Зачем? – нахмурился Кис.

– Меня ведь арестуют, верно? Позвольте мне привести мои бумаги в порядок. Я ведь вряд ли вернусь скоро в эту квартиру… Один только день, завтра, – пожалуйста, Алексей Андреевич…

– Хорошо, – сухо ответил детектив. – Один день. Но на большее не рассчитывайте.

Легкий стук в дверь возвестил появление Ирочки на пороге гостиной.

– Нина уходит, – тихо произнесла она.

– Спасибо, Ирина. Дайте знать, как договорились, когда…

– Я помню, – кивнула Ирочка.

Измайлова положила руку себе на грудь.

– Так и до инфаркта можно довести, господин сыщик!

– Ну, не довел же, – невозмутимо ответил Кис. – Вы женщина хоть и хрупкая, но крепкая. А нервы у вас – любой стальной мужик позавидует.

– Зачем вам это?

– Чтобы услышали те, кто захочет услышать.

– Я поняла. Но к чему этот радиоспектакль?

– Вы не расслабляйтесь, Алла Владимировна. Наш радиоспектакль еще не закончен. Нам придется его повторить в точности еще несколько раз. Сумеете?

– Обижаете! А что потом?

– Суп с котом, – отличился оригинальностью Кис.

Тихий стук в дверь дал команду, и Кис снова пустился в пояснения с обвинением Измайловой в финале и угрозой передать ее крутым чекистам из ФСБ под занавес. Алла была на высоте: ее реакции были неподдельны, никакого наигрыша, все в лучших традициях психологической школы – и у них получился очаровательный дуэт, доставивший Алексею истинное эстетическое наслаждение.

Они сыграли этот диалог неоднократно, каждый раз следуя тихому стуку Ирочки в дверь. В принципе, Алексею нужды не было повторять этот сценарий перед всеми женщинами, попадавшими в комнату Элеоноры: он и так знал, кому именно их спектакль предназначен. Но он просто страховался для очистки совести: вдруг в его логике все же оказался какой-то неизвестный ему прокол, какой-то неучтенный нюанс… Премудрости расчесывания волос от концов раз и навсегда внесли свою поправку в его понимание логики.