Загадки римской генеалогии Рюриковичей - Михаил Серяков

В данном варианте группа русов, находящаяся в Киеве, носит название Равас, которое непосредственно перекликается с названием Волги у мордвы. Поскольку данное название встречается нам только в одной рукописи сочинения ал-Идриси, едва ли оно восходит к оригиналу. Однако переписчик данного сочинения, вставивший в первоначальный текст «Нузхат ал-муштак фи-хтирак ал-афак» данное уточнение, тем самым недвусмысленно указал, что находившиеся в районе Киева русы назывались «волжскими».

Как уже отмечалось выше, известие о трех группах русов в мусульманской географической литературе восходит ко времени до создания единого Древнерусского государства и даже ко времени до основания Новгорода. Следовательно, связь киевских русов с Волгой, обозначенную данным вариантом рукописи ал-Идриси, следует в любом случае датировать временем до второй половины IX в. Таким образом, информация, указанная в этом списке арабского географического сочинения, полностью соответствует данным археологии, отмечающим переселение племен именьковской культуры из Среднего Поволжья в Среднее Поднепровье на рубеже VII–VIII вв. В заключение отметим, что киевские русы едва ли использовали мордовское название Волги. Хорошо известно, что до мусульманских географов информация очень часто доходила через многочисленный ряд посредников, а не непосредственно от тех народов, которых они описывали. Соответственно, переписчик интересующего нас варианта рукописи «Нузхат ал-муштак фи-хтирак ал-афак» мог получить информацию о названии киевских русов не от них самих, а от более близких к мусульманскому миру жителей данного региона, которые, чтобы отметить происхождение жителей Среднего Поднепровья с берегов Волги, воспользовались мордовским названием данной реки.

На происхождение русов из Поволжья указывает не только название равас одной из их групп в Восточной Европе. Выше мы показали тесную связь между русами и ругами. Как уже отмечалось, остров Рюген был назван по имени некогда жившего там племени ругов, и это название сохранилось за ним почти во всех германских языках даже после заселения его славянами. Однако в скандинавских сагах встречается другое название этого острова — Рэ{541}. Данное название тем более необычно, что скандинавы были одними из ближайших соседей ран, да и само германское племя ругов, как показывают данные топонимики, вышло из Скандинавии. Поскольку название Рэ перекликается с Ра — именем, под которым Птолемей упоминал Волгу, — весьма вероятно, что это было одним из славянских названий острова, которые скандинавы, в силу тесных контактов с ранами, переняли у них и изредка использовали вместо гораздо более привычного им общегерманского названия Рюгена. Однако если название равас у киевских русов находит свое объяснение в событиях раннего Средневековья, то связь славянского названия острова Рюген с древним индоевропейским названием Волги требует обращения к другой временной эпохе. Сопоставление его с балканскими топонимами Раса и Раусий и именем вандальского короля II в. Рауса показывает, что все они должны были быть восприняты славянами во всяком случае еще до начала нашей эры.

Еще одним возможным возражением против данной гипотезы может являться то обстоятельство, что в средневековой традиции прародитель нашего народа Рус является персонажем мужского пола, однако в отечественной традиции Волга неизменно фигурирует как существо женского рода, в результате чего в русском языке даже образовалось устойчивое словосочетание Волга-матушка. Однако и у этого несоответствия есть свое объяснение. Во-первых, как было показано мною в исследовании о «Голубиной книге», в древнерусской языческой традиции существовала устойчивая система классификации различных объектов по принципу их происхождения, когда самый главный порождающий объект в каждой категории назывался «мать» или «мати». Следует отметить, что данная система была генетически родственна аналогичным системам индо-иранских религиозных традиций. В первую очередь именно в этом смысле русская поговорка констатировала: «Волга всем рекам мати»{542}. Духовный стих о «Голубиной книге» в качестве «мати» для всех прочих озер называл озеро Ильмень. Весьма показательно, что в отечественной былине оба этих «мати» были тесно связаны, причем Волга считалась сестрой Ильмень-озеру, воспринимавшегося в данной паре в качестве брата{543}. Все это говорит о том, что в языческие времена именно Волга была «всем рекам мати». Подобное представление было абсолютно естественно, поскольку в качестве главной мировой реки выступала реально самая великая река места обитания восточных славян.

Во-вторых, хотя восприятие рек в женском обличье было широко распространено в отечественной традиции, однако существуют примеры, когда реки воспринимались не просто как мужские персонажи, а как богатыри. В русском эпосе сохранились былины о двух таких героях, превратившихся в реки. Реке Дунай в былинах соответствует служащий князю Владимиру богатырь Дунай Иванович; былина «Сухмантий» рассказывает о происхождении Сухман-реки от крови смертельно раненого богатыря Сухмантия. В той же былине Днепр именуется «матушка Непра-река», однако в «Слове о полку Игореве» Ярославна обращается к этой реке как к мужскому началу и именует его «господином» и «Днепром Словутичем». Вероятно, аналогичная метаморфоза произошла и с Волгой, закрепившейся впоследствии в народном сознании как «Волга-матушка». Восприятие реки как мужского начала не было чисто русской традицией — известна чешская песня, посвященная тому, как отец пообещал дочь турку и та, чтобы избавиться от подобной участи, бросилась в реку и стала женой вольному Дунаю{544}. То, что эта вторая великая река описывается в фольклоре двух славянских народов в качестве мужского персонажа, позволяет предположить, что данная традиция возникла в период начала расселения славян. Вполне возможно, что на Дунай, как новую великую реку славянства, были отчасти перенесены и прежние мифологические представления, связанные с Волгой. Таким образом, и это последнее несоответствие получает свое объяснение, и мы вправе констатировать, что не только название нашего народа возникло в индоевропейский период, но и свое имя он получил по главной священной реке индоевропейской прародины.

Отправной точкой нашего исследования прошлого послужила римская генеалогия Рюриковичей. Нечего и говорить, что с буквальной точки зрения она нисколько не соответствует действительности: Рюриковичи не были родственниками римских императоров, никакого Пруса, поставленного Августом на берега Вислы, никогда не существовало, а варяжские князья были призваны из другого региона Балтийского моря. Однако анализ источников, из которых создавалась данная вымышленная генеалогия, внезапно показал, что целый ряд независимых друг от друга средневековых источников действительно упоминает какую-то Русь в Польском Поморье и в пограничных с пруссами областях. Как литовская, так и еще более ранняя польская традиция также говорят о родственных связях своих правителей с властелинами Древнего Рима. Единственный аналог этим польско-русским легендам во всем славянском мире мы встречаем только на Балканах, где местная южнославянская традиция точно гак же постулирует римскую генеалогию своих правителей, но при этом совершенно неожиданно упоминает и о Брусе-Прусе, и о приходе своих предков на Балканы вместе с готами. С одной стороны, ничто не свидетельствует о том, что южнославянские предания как-то повлияли на сложение римской генеалогии Рюриковичей, но, с другой стороны, в обоих легендах налицо целый ряд общих элементов. В летописи попа Дуклянина совершенно независимо от отечественного «Сказания о князьях владимирских» встречается набор одних и тех же образов: брат Прус, римская родословная, основание представителем последней города Раусия. В отличие от римской генеалогии Рюриковичей род балканских королей ведется не от Августа, а просто от знатной римской семьи, однако это различие легко объясняется отличием в амбициях представителей южнославянской знати и могущественных государей всея Руси. Сходство это еще более усиливается тем, что основателем Раусия был Белл или Белимир, а к московским государям впоследствии прочно прикрепляется народный эпитет «белый царь». Наличие такого количества компонентов обоих сказаний, возникших независимо друг от друга, заставляет предположить как их общее происхождение, так и то, что при всей своей фантастичности оба предания отражают некие реальные события. Поскольку о прямом заимствовании говорить не приходится, общие места данных легенд приводят к выводу, что древние русы жили по соседству с пруссами и имели контакты с Римской империей, а власть их правителя носила сакральный характер и была связана с Белбогом.