Десятая невеста - Анна Корвин

рук на руки придворным щебетуньям, которые дожидались меня в нарядной горнице и, подхватив под локти, вытащили на белый свет. Солнце било в глаза; я моргала и щурилась, покуда не поняла, что нахожусь на той самой площадке, с которой в первый день к нам обращался Со Фу и где мы впервые увидели императоров. Здесь толпились придворные и стражники. Впереди них всех, лицом к народу, на троне сидел император – я видела лишь рыжие волосы да край красного шелка, расшитого золотом. Внизу толпился народ: придворные, слуги, стражники и вроде бы даже невесты.

   Глашатай ударил в гонг и возвестил: «Слушайте указ императора!». В один миг стало так тихо – слышно, как муха летит.

   Глашатай развернул свиток и прочитал сначала на чиньяньском, а затем на чужедольнем:

   - Невеста Ферфетта хороша собою и одарена многими совершенствами. Она превосходно проявила себя на испытаниях, показав ясный ум, добрый нрав, владение многими искусствами, а также качества, присущие матери народа Чиньяня – добродетели, перечисленные в «Книге серебряного цветка». Император объявляет ее достойнейшей и нарекает будущей императрицей. Ферфетта, прими указ императора!

   Только теперь я поняла: девка в золотом наряде, стоящая неподалеку от трона – это Ферфетка.

   Она опустилась на колени и произнесла слова, которым все эти дни учил меня Камичиро. Глашатай вручил ей свиток, который Ферфетка с поклоном взяла в руки.

   После того, как она поднялась, в гонг ударили снова, и глашатай опять стал читать, как и до того: по-чиньяньски, а затем на чужедольнем.

   - Наложница Ли Сан талантлива, скромна и трудолюбива. Ее мудрость заслуживает похвалы и поощрения. Император желает использовать ее дарования на благо страны и нарекает своей советницей. Наложница Ли Сан, прими указ императора!

   Я стояла столбом, покуда одна из придворных дам не пихнула меня, вынудив опуститься на колени. Передо мной как-то вдруг оказался глашатай, который протягивал свиток ко мне.

   Голова опустела. Все, что я твердила целыми днями, улетучилось в один миг. Весь дворец ждал в оглушительной тишине, а я не могла произнести ни слова.

   - Прими указ императора! – повторил глашатай.

   До меня долетел тихий шепот – первые слова из тех, что я учила. Камичиро?.. Я боялась взглянуть на него, но лишь начала говорить, сразу все вспомнила.

   - Я благодарна императору за его милость, – произнесла я. – Я принимаю указ императора.

   Взяла свиток.

   Отныне это мое имя – Ли Сан. И я – наложница императора.

ГЛАВА 21

Небесный город опустел. Нет, в нем по-прежнему было полно народу: придворные, стража, прислуга, невольники, но для меня без тех, кого я знала – императоров и их невест, он все равно что вымер. Девки уехали, невестин дворец стоял закрытый, пустой. Императоров тоже не было: Огонек, Ворон, Снежок и Золотко отправились на какие-то там рубежи усмирять враждебные племена. Причем черный и белый, как я поняла, уехали вместе. Я не решалась спросить, знал ли Камичиро о них что-то, нарочно ли отдал такой приказ. Но на сердце у меня потеплело: Снежок ведь так хотел быть рядом с Вороном, и я от души надеялась, что у них все наладится.

   Ферфетку переселили в особый императрицын дворец, и туда как муравьи, засновали толпы народу: обшивать ее, наряжать, учить себя вести и всякое такое. Я Ферфетке не завидовала: мало того, что за душегуба замуж идти, так еще и надо целую кучу всего освоить. Я-то до седьмого пота училась одеваться и ходить, как полагается, и то – наложница, мелкая сошка. Чего говорить о будущей императрице: я один раз видела, как она в полном облачении с блюдом на макушке шествовала, то ещё удовольствие. Не так ступи – блюдце-то и разбилось, и начинай по новой. Впрочем, так ей и надо, вредине. Будет знать, как сестриц-невест настойками травить да подсовывать им плащи позорные.

   В Золотом дворце остались Веточка и Замочек, но я их видела лишь мельком, и всякий раз они куда-нибудь неслись очертя голову с кипами свитков и книг. Да и какая разница: мне, как императорской наложнице, нельзя было общаться ни с кем из мужчин, кроме Камичиро. Кроме того, теперь я стала Ли Сан, а она, в отличие от Малинки, с ними даже не была знакома.

   Теперь-то мне стало понятно, как выкрутился Камичиро. Что-то мне удалось разузнать, о чем-то догадалась сама. В ту ночь, когда Буренка вывела меня из темницы, мое место заняла другая приговоренная. Ее нарядили в мою одежду, причесали, как меня, и обезглавили. Прилюдной казнь не была, и если кто и подозревал о подмене, так их подозрения никого не интересовали. Преступницу наказали? Наказали. Ну и все.

   Что же касается появления Ли Сан, тут тоже вышло чисто. Дворец, в котором держали наложниц, стоял в отдалении. Девки, охраняемые взводом скопцов, с внешним миром не общались, а были их там десятки. Одной больше, одной меньше – поди проверь. Все было представлено так, будто Камичиро выбрал меня среди них. Слухи, конечно, ходили, больше того – я ничуть не сомневалась, что многие узнали меня. Но настолько безумных, чтоб высказаться в полный голос или, тем паче, что-то предъявить императору, не нашлось. Ну а что? Ежели Камичиро жизни не жаль, чтоб приближать к себе отравительницу, так это его императорское дело. Кумо и Ами уж точно было известно, кто такая Ли Сан. Но теперь я знала: притворяться императорами выбрали парней из самых знатных и верных престолу семей – сыновей князей, наместников, военачальников. Все «императоры» с Камичиро росли и воспитывались, со многими он дружил. Что бы там себе ни знали Замочек и Веточка, они рта не раскроют.

   Я скучала по ним обоим, да, в общем, по всем. Вот бы пошушукаться со сладким Медком, устроить потасовку с Огоньком, с Веточкой словечком перемолвиться. Если теперь назад оглянуться, ведь веселые были времена. А настала – сплошная тощища.

***

Я Айю так и сказала. Тощища, говорю, все это ваше житье-бытье императорское.

   Айю захохотал: ты, говорит, это Камичиро скажи.

   - Да ты чего, я боюсь его до смерти.

   Выбираться в рощу теперь стало непросто. Это из невестина дворца было близенько: вылезла из окна, перевалилась через стену, чуток пробежала – и ты там. И от тех садов недалеко, где мы с невестами обыкновенно обретались. Теперь совсем