Лестница в небеса. Исповедь советского пацана - Артур Болен

87-м. Когда-то в университете я был уверен, что его избранницей будет худосочная выпускница английского отделения филфака. Разумеется, худая, разумеется, бледная, разумеется, депрессивная, разумеется, утонченная, умная и надменная. У нее на запястье – шрамы после вскрытия вен. У нее в сердце шрамы после столкновения с грубой реальностью. У нее в дамской сумочке – изящный томик сонетов Шекспира, она может полдня проторчать в Эрмитаже перед картиной Рубенса. Она утром пьет кофе с круассаном, а вечером идет на модный спектакль. После оргазма они умиротворенно беседуют с Андреем об особенностях ранней прозы Оскара Уайльда…

Слава Богу – не сбылось! Нашла Андрюху простая русская крепкая баба. Встряхнула, очистила от университетской пыли, напялила праздничный костюм-тройку и отволокла в ЗАГС, а потом – все как у людей! – в ресторан в гостинице Пулковская. Там гости, как и положено, напились, там Славка чуть не подклеил проститутку за соседним столиком, там кричали «горько!», там плакали родители, там тесть и теща обнимали «сынка» и обещали помочь встать на ноги…

Глава 31. Советская свадьба

Я перевидал на своем веку множество советских свадеб и могу заверить, что ничего более пошлого и отвратительного, чем этот дикий обряд, в мире не существует. За годы советской власти русская свадьба переродилась в какую-то постыдную клоунаду. В шумную пьяную оргию, где причудливым образом совмещались псевдонародные мотивы времен Рюрика и большевистский модерн.

Массовики-затейники наспех придумывали новые обряды. Бородатых попов заменили строгими тетками с лентами через плечо, церковное благолепие – гражданским пафосом. В деревнях молодые после ЗАГСА ехали к ближайшему памятнику Вождю и, сделавшись на несколько минут серьезными и задумчивыми, возлагали цветы на бетонный постамент. Вертлявый молодой человек снимал все это на кинокамеру. Вождь указывал гипсовой рукой направление дальнейшего движения, и вся кавалькада, начиная с вальяжных «Волг» и кончая драными мотоциклами, срывалась с места. Начиналась попойка, которая продолжалась два, а то и три дня. Массовик-затейник поначалу пытался рулить застольем, придумывая всякие смешные штуки – конкурсы и розыгрыши, сыпал идейно-правильными шуточками-прибаутками, но вскоре его поглощала пьяная стихия и он уже никому не мешал. Хуже, когда тамадой была женщина. Эта перекрикивала всех и надоедала, пока самые стойкие не падали лицом в тарелки.

Самые забористые истории происходили, когда случалась смычка города и деревни. Рассаживались они за столом всегда напротив друг друга. Затаенная неприязнь деревенских к городским поначалу не была видна. Городские привычно и беззлобно подшучивали над деревней, не зная страха и без всякого почтения, деревенские отмалчивались, играя желваками и крепко сжимая вилки, которыми неумело тыкали во что придется на столе, включая хлеб, яблоки и даже конфеты. Но водка отпускала тормоза, униженные и оскорбленные спины распрямлялись, в глазах вспыхивал огонь, который предвещал вечный русский бунт, бессмысленный и беспощадный, и бунт-таки происходил.

– А ты пробовал, сам-то, – вдруг орал могучий парубок с огромным пятном пота на спине, поднявшись и раскинув руки с ножом и вилкой, – в мороз под сорок завести сто тридцатый утром?!

Что оставалось городскому? Жалко проблеять в ответ:

– А ты пробовал после заседания кафедры, где тебе вынесли мозг, переписать готовую диссертацию?

Слишком много иностранных слов. Неубедительно. Поэтому городской просто пытался уйти от ответа. Юлил. Деревенские не любили таких. Да и других тоже, если честно. Скорее всего, не любили они себя и свою жизнь. Ну и получите, кто попал под раздачу.

Редко обходилось без драки, а то и поножовщины. Мне самому на одной свадьбе чуть не откусили палец. Женился мой корешок по улице Народной на дивчине из Западной Украины. Хохлы вели себя степенно, пили много, но закусывали салом, поэтому пьянели аккуратно. А вот нервный малый, дружка жениха, который подавленно молчал и копил в себе что-то мутное и злое, вдруг взбесился и начал оскорблять всех. Мужики очнулись, выволокли смутьяна на лестничную площадку, повалили. Я сел верхом и по доброте душевной стал урезонивать буяна, но он вдруг вцепился зубами мне в палец, как бультерьер – намертво!

– Игорь, Игореша, – уговаривал я его в ухо напряженным от дикой боли голосом, – отпусти, сынок, отпусти. Если не отпустишь – я выколю тебе глаза пальцем. Ты понял меня?

Игорь ерзал подо мной и мычал.

– Отпусти, яйца тебе оторву, падла!

Яйца сработали. Челюсти разомкнулись. Игорь зарыдал, его вытолкали этажом ниже, дали закурить. Я отправился в ванную комнату, чтоб смыть ядовитые слюни Игорька и, отворив дверь, увидел волосатую жопу Китыча. Вцепившись в плечи, он рычал и усердно всаживал какой-то болтающейся перед зеркалом кудлатой голове. Голова поднялась, и я узнал сестру жениха Аллу. Алла была не замужем, и они с Китом с самого утра переглядывались. И вот не утерпели. Увидел это безобразие не только я, но, к сожалению, и родители жениха. «Ах, какой же был скандал!» Кита хотели немедля выгнать, но Алла огромной веснушчатой грудью встала на защиту и его простили, только посадили влюбленных за стол в разные комнаты и приглядывали. Игорек после припадка успокоился и кимарил на лестнице, уткнув голову в колени. Меня приятно удивило, что хохлы не потеряли свою непроницаемую степенность. В их понимании все шло законным чередом.

– Та-а-а… какая свадьба без драки, – сказал, увидев мое расстроенное лицо, глава семейства – не обращай внимания, хлопче. А попробуй-ка лучше моей горилки. Специально берег для подходящего случая.

Я попробовал. Потом еще раз, и еще… Потом помню только как пытался на уличной скамейке засунуть руку какой-то тетке между ног. Она сопротивлялась и хихикала, потом ей надоело, и она распахнула ноги, но я уже забыл, что мне надо было…

На следующий день палец на моей руке чудовищно распух, и я боялся заражения крови. Игорек исчез. Китыч приперся, но не смел смотреть людям в глаза. Опохмелялись мужики тихо и виновато. Каждому было что вспомнить. Кто-то сильно наврал. Кто-то распускал непотребно руки. Оказывается, невесту вчера украли, да так удачно, что искали весь вечер, а нашли пьяную, за домом. Вместе с похитителями она отплясывала рок-н-рол под магнитофон. Жених чуть не зазвездил ей в ухо. Родственники-таки подрались на кухне, к счастью, без членовредительства. Китыч заснул за столом – к огорчению Аллы, хохляцкая родня невесты ночью грянула украинские народные песни, переполошив весь дом…

Но вернемся к моему другу Андрюше. После свадьбы молодые переселились в квартиру супруги. Дал Бог ему прекрасную жену, самую подходящую его натуре. Начисто лишенная сентиментальной мечтательности, хваткая, жесткая, энергичная, она приняла скорбное служение супруга русской литературе с похвальным смирением и никогда не лезла в