Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 - Нелли Шульман
Шрифт:
Интервал:
Букет, возвышающийся из госпитальной пластиковой вазы, был дорогим. Пышный сноп кремовых роз перевязали элегантной серебристой лентой, подсунув под шелк карточку:
– Скорейшего выздоровления, мой дорогой Фредерик…
В ухоженной палате пахло нагретой солнцем провансальской лавандой. Кроме роз, в отделение травматологии госпиталя Отель-Дье привезли атласные пакетики саше, серебряный подсвечник со свечами ручной работы, салфетки, отделанные брюссельским кружевом и тарелки антикварного фарфора.
Заведующий отделением не смог противостоять напору мадемуазель Дате:
– Мой друг гость Парижа, – гневно сказала актриса, – он любит Францию и наш народ. Он стал жертвой гнусного нападения из-за угла. Эти вещи… – она повела рукой в сторону саквояжей, – только для его блага. Я хочу, чтобы месье Фредерик чувствовал себя, как дома… – доктор открыл рот. Актриса сунула ему под нос недавний номер католического журнала Le Pelerin:
– Мой родственник, доктор Гольдберг, главный врач рудничного госпиталя в Мон-Сен-Мартене, утверждает, что больница не должна быть неуютной. Не случайно в домашних условиях процент выздоровления выше…
На цветных фото Гольдберг показывал репортерам детское отделение, с веселыми рисунками на стенах, с бассейном и игровой комнатой:
– У них в больнице пациентам разрешают прогулки в саду… – не унималась мадемуазель Дате. Заведующий отделением отозвался:
– До прогулок вашему приятелю недели две, а то и больше. Мы обошлись без операции, но сейчас ему важен покой… – череп боша, как они приватно называли больного, оказался крепким:
– Переломов он избежал, обошелся только сотрясением. У всех немцев головы, словно отлиты из свинца … – отсидев в немецком плену почти пять лет, мальчишкой, санитаром, врач не питал приязни к нации месье Краузе:
– Но видно, что мадемуазель Хана за него волнуется, – вздохнул доктор, – ладно, он не имеет отношения к нацистам, во время войны он был подростком… – кроме саквояжей со всякой дребеденью, как выразился доктор на пятиминутке, мадемуазель актриса заказала у Фошона доставку провизии. Месье Фредерика ждал фазаний бульон и отличное бордо.
Заткнув початую бутылку фигурной пробкой, Хана бросила взгляд на изголовье кровати. Во сне лицо Краузе казалось еще юношеским:
– Дядя Максим спас его в Берлине весной сорок пятого. Потом он прибился к нацистам, совсем мальчишкой… – она сжала руку в кулак:
– Не смей его жалеть. Двадцать лет назад он бы стал эсэсовцем. Если бы он наткнулся на меня в лагере… – девушка скривила губы, – он бы сделал из меня наложницу, а потом все равно отправил бы в газовую камеру, как еврейку… – он заворочался в полудреме. Порхнув на стул рядом с кроватью, девушка заворковала:
– Спите, милый. Я здесь, я с вами. Мы вас вылечим, обещаю. Полиция ищет мерзавца и непременно найдет… – комиссар Сюртэ, приехавший в госпиталь допрашивать Краузе, развел руками:
– Он не видел нападавшего, мадемуазель Дате, отпечатков пальцев мы не обнаружили. Он якобы слышал какую-то машину, но… – полицейский выразительно постучал себя пальцем по лбу, – с его травмой он мог услышать пение ангелов небесных. В любом случае, потом пошел дождь. Если улики существовали, то их давно смыло… – Хана видела, что комиссар купил их легенду. Перебирая пальцы Краузе, девушка зашептала:
– Вы оправитесь, я приеду к вам в гости, то есть с концертами. Меня давно зовут вернуться в Гамбург, где мы встретились в первый раз… – Хана уловила на его лице мимолетную тень улыбки:
– Вам лучше, мой милый… – она прижала его ладонь к щеке, – не волнуйтесь, я сейчас вернусь… – девушка сунула «Голуаз» в карман темного платья, похожего на греческий хитон:
– Сабина сшила, – Хана неслышно пошла к двери, – она навестит Гамбург с Генриком и Аделью. Она открывает корнеры в крупных немецких магазинах. Но если я туда поеду, нам нельзя будет видеться по соображениям секретности миссии…
Изящные ноги Ханы, в балетных туфлях черного атласа, мягко ступили за дверь палаты. Курили в госпитале в разных концах гулкого коридора, рядом с туалетами. Осторожно заглянув в унылую комнатку с привинченной к полу урной, Хана скользнула внутрь. Месье Механик, как ей представился французский коллега тети Марты, подпирал стенку, дымя «Голуазом»:
– Никаких следов мы не нашли, – вместо приветствия сказал месье Ламбер, – мадам М права, мы имеем дело с профессионалом. Он словно растворился в воздухе, мерзавец…
Механик щелкнул зажигалкой перед ее сигаретой. Хана устало поморгала:
– Месье Ламбер, но он должен был где-то жить. И вообще, Краузе, как говорится, побочный ущерб. Он сюда приезжал за чем-то еще… – Механик недовольно хмыкнул:
– Жил он явно не в «Рице», как ваш подопечный, а в одном из сотен заведений, где наличные любят больше паспортов… – месье Ламбер помолчал:
– Сейчас мы его упустили, но мне кажется, что Паук вернется проверять паутину. Мы с ним еще встретимся, мадемуазель Дате… – Хана кинула окурок в урну: «Да».
– Вчера, двадцать первого апреля, в Сиэтле открылась Всемирная Ярмарка… – бодро зачастил диктор, – вечером слушайте трансляцию торжественного концерта, посвященного началу празднеств на западном побережье США. В программе выступления Вана Клиберна и Генрика Авербаха, дирижер Игорь Стравинский… – Пьер приглушил радио:
– Надо не забыть включить приемник вечером, – весело сказал подросток, – когда еще выпадет шанс… – Хана фыркнула:
– Послушать Вана Клиберна. Без игры Тупицы не обходится ни одно семейное торжество… – развалившись на низкой кровати, не снимая новых конверсов, Пьер обложился яркими конвертами пластинок:
– Отличный выбор, – он потряс диском, – а ты кого-нибудь из них знаешь… – Хана кивнула:
Почти всех… – девушка взъерошила белокурые волосы названого брата, – а с кое-кем даже выступала. Насчет кино не волнуйся… – Пьер признался, что хочет сходить на новые фильмы, – со мной и Джо тебя везде пропустят… – из полуоткрытой двери в коридор доносились голоса:
– Тетя Лаура с Джо хлопочут на кухне, – поняла Хана, – он вчера приехал, тетя теперь его от себя долго не отпустит… – Хана удивилась тому, как хорошо выглядит женщина:
– С ее лицом такого не скажешь, но она словно помолодела. Должно быть, она действительно выздоровела. Джо устал в Африке, бедный, я по глазам его вижу… – брат выглядел почти измученно:
– Много работы, – коротко сказал он Хане, – в Катанге почти все успокоилось, что только на руку «Де Бирс». Компания разворачивает дальнейшую разведку полезных ископаемых, закладывает новые карьеры… – о Виллеме брат говорил мало и неохотно:
– Он ушел на вольные хлеба, – заметил Джо за вечерним кофе, – наверное, он хочет отыскать месторождение алмазов или урана, разрабатывать его частным образом… – о Маргарите брат не упоминал, а Хана не собиралась лезть Джо в душу:
– Он скрытный, как и я. Тетя Лаура тоже это понимает, она не задаст бестактных вопросов. Помолвка расстроилась, но причины их разрыва не наше дело… – за кофе Хана думала о разговоре с тетей Мартой.
Месье Механик отвез девушку в неприметный особняк неподалеку от Люксембургского сада. Хана сидела с наушниками у телефона, похожего на те, что показывали в военных фильмах:
– Теперь тебе не надо мерзнуть в будке, – ласково сказала тетя, – слушай меня внимательно… – когда тетя закончила, Хана отозвалась:
– Я ему обещала приехать в Германию, он очень обрадовался… – судя по звукам, тетя затянулась сигаретой:
– Еще бы он не обрадовался, – желчно отозвалась Марта, – но, как выражаются в России, нет худа без добра. Если бы не кастет Паука, мы бы не смогли так близко подобраться к Краузе. Теперь он окончательно тебе доверится. Ты сможешь выяснить что-то о его так называемых старших товарищах, то есть беглых нацистах… – все имена Хана заучила наизусть:
– Интересующий нас человек сделал пластические операции.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!