Невидимая сила. Как работает американская дипломатия - Уильям Бёрнс

американцы, должны научиться прислушиваться к чужому мнению, – сказал он. – Теперь у вас не получится все делать по-своему. Мы можем развивать эффективные отношения, но не только на ваших условиях.

Министр обороны Сергей Иванов, давний друг и бывший коллега Путина по КГБ, свободно владеющий английским и в зависимости от обстоятельств умеющий и очаровать, и запугать собеседника, мечтал стать преемником Путина. Он не стеснялся демонстрировать свое обусловленное близостью к президенту влияние, но не пользовался большой популярностью. Помимо личных связей с Путиным, у него не было серьезной политической поддержки. Его жесткий нрав и властолюбие беспокоили других приближенных Путина, а то, что он был намного более опытным офицером КГБ, чем тот, возможно, немного беспокоило и самого Путина. Во время нашей беседы наедине в его кабинете в Министерстве обороны Иванов со знанием дела рассуждал об отношениях с Соединенными Штатами. Он резко критиковал американскую наивность и гордыню, обусловившие недооценку сложности ситуации в Ираке, а также в соседних с Россией государствах, и прямо заявил, что стабильные отношения с США важны для России, но необходимо немного «скорректировать курс».

Преемником Путина стремился стать и другой его друг, Дмитрий Медведев, в то время занимавший в Кремле пост главы Администрации президента. Медведев был моложе Иванова и не таким жестким и резким. В отличие от Путина и Иванова, Медведев никогда не был членом КПСС. Вся его профессиональная жизнь проходила уже после распада Советского Союза. Как и Путин, он был родом из Ленинграда, но рос не в таких трудных условиях. Он родился в дружной семье. Его родители были образованными людьми. Им удалось избежать чисток и арестов. Как только для этого не стало политических препятствий, они отказались от атеизма. Небольшого роста, обходительный, со свойственной юристам манерой общения и всецело преданный Путину, Медведев тем не менее имел внутренний стержень и обладал мощным драйвом. Как я выразился в телеграмме в Вашингтон, отправленной после нашей первой встречи, «без этих качеств было бы невозможно столь длительное выживание в темных и беспощадных коридорах кремлевской власти»[94].

После нашей первой встречи в его кабинете министр иностранных дел Сергей Лавров приехал в Спасо-Хаус на встречу с глазу на глаз за ланчем. Лавров – дипломат мирового класса, искусный переговорщик, не упускающий ни одной детали и обладающий неиссякаемым творческим воображением. Он умеет быть колючим и высокомерным, особенно если плохо относится к собеседнику или когда ему приходится отстаивать заведомо несостоятельные позиции. Будучи ветераном ООН, где он почти 10 лет трудился на посту постоянного представителя Российской Федерации, он привык стойко переносить нападки со всех сторон, которые обрушивались на него во время многочасовых заседаний. Лаврову удалось выжить на убийственных дебатах благодаря таланту рисовальщика и карикатуриста. (У меня до сих пор хранится один из его скетчей – волчья морда, выражение которой точно передает атмосферу скуки, царящую на одной из встреч с американской делегацией.) За ланчем, осушив большой стакан своего любимого виски Johnnie Walker Black, Лавров устроил критический разбор ошибок в американской внешней политике, допущенных, по его мнению, администрацией Джорджа Буша – младшего. Он с видимым удовольствием перечислил упущения, благодаря которым американцы, по его мнению, открыли возможности российским дипломатам, и предупредил о грядущих проблемах, связанных с Украиной и Грузией. Он был слишком умен и слишком квалифицирован, чтобы проигнорировать потенциал сотрудничества между нашими странами, прежде всего в области экономики и ядерного разоружения.

Одной из самых интересных встреч на начальном этапе моей работы была встреча с Владиславом Сурковым, молодым советником Кремля по политическим вопросам и, несомненно, единственным в Кремле чиновником, на стене кабинета которого висела фотография рэпера Тупака Шакура. Именно Сурков был архитектором модной в то время путинской концепции «суверенной демократии» (с акцентом на первом слове).

Позднее мы с Сурковым вместе выступили в МГИМО – элитном российском университете, где учились будущие дипломаты и предприниматели, – когда там по понятным причинам торжественно отмечалась 125-я годовщина со дня рождения Франклина Делано Рузвельта. Снедаемый желанием предвосхитить планы Путина на 2008 г., Сурков тонко использовал наследие Рузвельта, делая упор на четыре срока его пребывания на посту президента и на их огромное значение для США в момент кризиса и преобразований. Я возразил, что главное наследие Рузвельта заключалось вовсе не в четырех сроках, которые в то время были разрешены нашей Конституцией, а скорее в том, чтó ему удалось сделать за этот период, а именно в создании политических и экономических институтов, которые вывели Америку из Великой депрессии, помогли победить вместе с Советским Союзом во Второй мировой войне и обеспечили послевоенное процветание США. Личности имеют значение, но люди уходят, а демократические институты остаются. Я, однако, не убедил Суркова.

Не прореагировал он и на мой призыв хорошенько подумать о последствиях продолжающегося отката от демократии для успеха приближающегося саммита «Большой восьмерки» в Санкт-Петербурге. Я подчеркнул, что, нравится ему это или нет, но на саммит в Россию приедут 8000 его «лучших друзей» – представителей СМИ со всего мира. При этом меньше всего их будет интересовать главная тема саммита – энергетическая безопасность. Прежде всего они захотят рассказать своей аудитории о событиях на внутреннем фронте. Эти истории явно будут захватывающими, но не слишком жизнеутверждающими. Сурков только пожал плечами, демонстрируя вслед за своим патроном пренебрежительное отношение к мнению мирового сообщества.

Я старался закидывать сети как можно шире, налаживая контакты не только с высокопоставленными чиновниками. Поскольку на московских дорогах были жуткие пробки, я, к ужасу представителей службы безопасности, иногда спускался в метро. Московский метрополитен работал так же хорошо, как в советское время. Там царила такая же толчея, а зимой стоял все тот же запах мокрой шерсти.

Я регулярно встречался с самыми откровенными оппонентами Путина, в том числе с Гарри Каспаровым, легендарным экс-чемпионом мира по шахматам. Борис Немцов, бывший кандидат в президенты, а теперь яростный критик Путина, был всегда доступен, полон энергии и новых идей. (В феврале 2015 г. он будет убит в нескольких сотнях метров от стен Кремля.) Я часто встречался со стойкой группой борцов за права человека, в том числе с несгибаемой Людмилой Алексеевой, которая в свои 80 с лишним лет по-прежнему не сдавала своих позиций, и молодыми активистами, горевшими желанием решать самые разные проблемы – от насилия в Чечне до ухудшения экологической обстановки и ущемления прав людей с ограниченными возможностями.

В Москве не было недостатка в выдающихся личностях. В просторном здании в центре Москвы тихо сидел гневно осуждаемый многими соотечественниками за развал Советской империи Михаил Горбачев, оставшийся в одиночестве после смерти жены. Его все больше беспокоили авторитарные замашки Путина. Он, видимо, грустно размышлял