Смелость Сары Грейсон - Джоани Эллиотт

не даст им места, вдруг они уйдут и больше никогда не вернутся?

«Не драматизируй. На писательстве свет клином не сошелся».

Анна дремала рядом на пассажирском сиденье. Вот у кого было полно причин утром вставать с кровати. Сара тоже сумеет найти смысл и цель в других областях жизни. Она вспомнила преподавание. Может, вкладывай она в него больше души, сумела бы проникнуться большей любовью к работе. Можно будет попробовать снова податься на позицию старшего преподавателя.

Тут Саре вспомнилась идея для новой книги, и как эта идея ее волновала и радовала. Если вернуться к преподаванию, напишет ли она когда-нибудь эту книгу?

И что им с Анной делать по поводу Лондона и всех оставшихся без ответа вопросов о родителях? Хотелось бы ей нанять Эллери Доусон! Дать ей карту их района в Ист-Энде – пусть составляет социальную схему всего их круга общения. Эллери бы в два счета нашла Мередит с Кароли и предоставила бы Саре полный отчет, сидя у нее на кухне и потягивая травяной чай Анны-Кат.

Да, а что будет с самой Эллери?

Сара крепко вцепилась в руль обеими руками. «Я буду счастлива, что бы мама для Эллери ни написала…

Если только она ничего не испортит с мужем Эллери и…

Прекрати! Все будет хорошо».

Пожалуй, Саре надо нанять себе коуча.

«А может, я сама могла бы стать таким коучем».

От этой мысли она так расхохоталась, что разбудила Анну.

– Прости. Спи дальше.

Анна снова задремала.

Сара включила радио. Почему каждая песня заставляет ее думать о Нике? Она выключила музыку.

* * *

Наконец навигатор вывел Сару к «Костал Нейшнл Банк», современному зданию из стекла и бетона в центре Портленда. Однако найти место для парковки ближе, чем в миле от банка, никак не удавалось.

– Это просто смешно. Мы же не в Вашингтоне. Казалось бы, трудно ли найти парковку?

Но как оказалось – трудно. Парковки были забиты битком, а время истекало.

– Слушай, – наконец сказала Анна, – выходи у банка. Я буду ездить вокруг, а через двадцать минут тебя заберу. Вряд ли это займет больше времени, правда?

– Но ты мне нужна там.

– Я так на рейс опоздаю.

– Я просто не могу идти туда одна.

– Прекрасно можешь, – заявила Анна решительно. Сара притормозила у банка. Ее начинало подташнивать. Она вылезла, и Анна пересела на водительское место.

Сара посмотрела на сестру в мучительной неуверенности.

– Сара, просто иди и все. Не думай. Ступай.

Сара зашагала к банку. Дождь прекратился, но на улице было по-прежнему сумрачно. Сквозь стеклянные панели Сара различала помещение банка внутри, мерцающие аквариумы отдельных кабинок, огромные комнатные растения и плакаты с изображениями счастливцев, чью жизнь волшебным образом изменили услуги банка. Она вошла в маленький дворик с фонтанчиком. На круглой скамье вокруг фонтана абсолютно спокойные люди беззаботно поедали претцели и чипсы из маленьких хрустящих пакетиков и потягивали холодную газировку.

Ноги у Сары вдруг стали тяжелыми-претяжелыми и очень горячими. Каждый шаг давался медленно, с трудом. Наконец она остановилась перед высокой дверью.

И замерла.

Сделав несколько шагов назад, она отыскала у фонтана место, куда можно присесть. Обеими руками обхватила сумочку, прижимая к животу, точно спасательный круг. Дыхание у нее замедлилось.

Она смотрела, как люди входят в банк и выходят оттуда. Все шагали так целеустремленно, словно твердо знали, куда идти, кого любить, как творить так, чтобы внутри у тебя, в самой сердцевине, не образовывалась пустая мертвая дыра.

Открыв сумочку, Сара достала конверт, вытащила из него ключ и повертела в руках. Вспомнила первый момент, когда Дэвид Оллман преподнес ей предсмертное желание – и как мама в письме употребила слово «смелость». Ведь правда же, поразительное слово. И Сара вдруг поняла, что в том, чтобы открыть сейф, нет ни капли смелости. Ни отваги, ни риска. Ни бесстрашия, ни творчества, ни изобретательности.

Она крепче стиснула ключик в пальцах.

Ей представилось лицо матери, когда та прочитала первую главу Сариного романа девять лет назад. Как мама сняла очки, взяла Сару за обе руки и сказала: «Радость моя, у тебя настоящий талант». Представилось лицо отца в их лондонской квартирке и то, как она целовала его перед сном, когда он сидел за компьютером, отстукивая на черной пластмассовой клавиатуре свои заветные мечты. Забравшись в постель, она засыпала под постукивание его пальцев, словно под музыку. Сара представила себе стопки его черновиков, набросков на желтых страницах блокнотов, выглядывавших из потертого кожаного портфеля, который он всегда носил с собой в школу.

Сара вспомнила, как на последней премьере Шер Фокс спросила у нее: «А вы тоже пишете?»

Сара посмотрела на волнистые отражения в дверях банка.

Снова перевела взгляд на ключ у себя в руке.

«Мама доверила мне написать эту книгу.

Могу и я ей довериться?

А себе – могу?»

Одним быстрым движением Сара запихнула ключ обратно в конверт, а конверт – в сумочку. Поднялась, повернулась к зданию банка спиной и зашагала прочь.

Она позвонила Анне, и через несколько минут та притормозила рядом.

– Как ты быстро.

Анна смотрела на нее, широко распахнув глаза.

Сара кивнула.

– Ну что, забрала?

Сара покачала головой.

– Я не стала открывать сейф. Не смогла. – Голос у нее дрожал от волнения. – Не могу уже останавливаться. Я должна написать эту книгу. И ни в какой Нью-Йорк я не поеду. Я поеду в Лондон. Сегодня же.

– Сегодня?

– Я пять месяцев провела, пытаясь помочь Эллери Доусон выяснить правду о ее отце, – и поняла, что никогда ее не найду, если не узнаю правду о моем. Мне нужно знать правду о папе. И о маме. Я допишу эту книгу. Я должна закончить начатое. Я нашла свои слова и твердо намерена сохранить их.

Часть четвертая

Лондон

Глава 39

Ваша знаменитейшая светлость, я покажу вам,

на что способна женщина.

Артемизия Джентилески

Сара стояла в лондонском аэропорту Хитроу перед престарелым сотрудником паспортного контроля с густыми косматыми бровями, из-под которых щурились недоверчивые щелочки глаз.

– Назовите цель вашей поездки.

– Деловая… мне кажется.

– Вам кажется? – Он посмотрел на паспорт Сары, а потом снова на нее. – Чем вы занимаетесь?

Сара посмотрела на серую пыльную стойку, а потом снова на пограничника. Распрямила спину и сказала:

– Я писатель. – Слова вырвались у нее сами собой, неожиданно, без размышлений. Руки вдруг закололо, точно иголочками. – Я писатель.

Она сама не знала, зачем повторила эту фразу. Может, просто чтобы подтвердить самой себе, что имела в виду именно это.