Барбаросса - Михаил Попов

– Кто тут может продать лошадей?

День был не базарный. Тенес и в базарные дни не славился конской торговлей, так что походить-поспрашивать пришлось. Поиски могли бы затянуться, когда бы не встретился им добрый человек.

Звали его Сайд. Одет он был как горожанин, чалму носил белую, пояс халата у него был из буйволовой, хорошо выделанной кожи, к тому же расшитой серебром. Все эти признаки говорили, что он не разбойник и не городской вор. При их ремесле такое одеяние обременительно.

Саватеи решили довериться Сайду, тем более что за услуги он просил сущие пустяки, немного испанской меди. Испанских монет у кочевников не оказалось, у них оказались неаполитанские.

Сговорились.

Менее чем через час у кочевников были пять разномастных, но вполне подходящих лошадей.

Напоследок предводитель кочевников поинтересовался у любезного тенесца, не знает ли он дороги до оазиса под названием Абуид.

– Абуид?

– Да, нам нужен этот оазис.

– Он довольно далеко от города, на пальцах не покажешь. Дорога слишком петляет.

– А нельзя ли найти проводника, мы хорошо заплатим.

– А сколько?

– Денарий.

– Видит Аллах, что проводника найти можно. Покажите мне этот денарий, а я вам покажу Абуид. Когда я вам покажу Абуид, вы отдадите мне этот денарий.

– Но тебе нужна еще одна лошадь?

– Я возьму взаймы у владельца караван-сарая Ахмеда. Он мой друг.

Ахмед не отказал своему другу Сайду.

Шестерка всадников тут же покинула Тенес по южной дороге.

Сначала пришлось миновать заросли колючих, занесенных песком кустарников.

– Что это? – спросили у Сайда.

– Апельсиновые рощи.

Ближе к середине дня показались красноватые пологие холмы, над которыми время от времени вставали легко взвивающиеся столбы пыли.

– Что это? – спросили у Сайда.

– Это великолепные виноградники. Отсюда вывозили вино не хуже хиосского.

Некоторое время пришлось держать путь по сухому извилистому руслу, ближе к западному обрывистому берегу, где можно было найти тень и хотя бы отчасти защититься от убийственных солнечных лучей.

– А здесь была полноводная река? – спросил главный саватей у своего проводника.

– Очень полноводная. Здесь, рассказывают, утонул сын хафсидского султана.

– Да, утонуть в такой реке – очень злая судьба. И когда же это случилось?

– Давно, еще когда мой дед был мальчиком.

– С тех пор дела хафсидов не стали успешнее.

– Они нажили себе слишком много врагов.

В те времена карта Магриба представляла собою лоскутное одеяло. Хафсидская династия, некогда здесь почти безраздельно правившая, свои позиции частью утратила, частью продолжала утрачивать. Почти в каждом городе был свой правитель. Племена пустыни враждовали между собой так же, как города. Берберы ненавидели кабилов, кабилы – туарегов, все вместе ненавидели саалиба и других арабов. И поверх всего этого кровавого разнообразия ощущалось влияние Высокой Порты. Египет фактически ей покорился. Фактически покорилась ей Ливия. Наставала очередь Магриба и прилегающих земель.

Кто-то выбирал между Стамбулом и Мадридом.

Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы вернуть себе то, что было утеряно.

Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы приобрести то, что приобрести был не в силах.

Кто-то был готов на союз с самим дьяволом, чтобы отомстить.

Шестеро всадников поднялись по пологому склону на левый берег исчезнувшей реки.

– Сайд, нужно дать лошадям отдых.

– Нет, нам нужно подняться на тот холм.

Всадники шагом поднялись.

– Оазис Абуид! – торжественно провозгласил проводник и указал в сторону горизонта.

В расплывающемся раскаленном мареве можно было различить кучерявящиеся древесные кроны, острие минарета, несколько белых куполов и один купол голубого цвета, усыпанный золотыми блестками.

– Ты хочешь нас здесь оставить, Сайд?

Проводник улыбнулся прямо в черные глаза саватея, сверкавшие над пестрым платком, закрывавшим нижнюю часть лица.

– Что ты, я должен дать отдых моему коню.

Всадники поскакали мелкой рысью в направлении оазиса. Он приближался слишком медленно, слишком медленно он вырастал из песков. Могло даже показаться, что он выдумка воображения, то, что называется мираж. Ибо не было заметно в нем никаких признаков жизни.

Словно сообразив, о чем думают спутники, Сайд сказал:

– Жара.

Но наконец картина изменилась. Впереди показалась группа всадников.

Большая группа, человек в сорок – пятьдесят.

Все они были в черном, несмотря на жару.

Это был цвет племени таами, одного из небольших кабильских племен, обосновавшегося после недавних неудач здесь, в небольшом оазисе Абуид.

Саватеи слегка придержали лошадей, чтобы сближение с черными всадниками не было воспринято как вызов.

Сайд же, наоборот, своего коня пришпорил и полетел к кабилам во весь опор. При этом он что-то кричал. Он кричал на своем наречии, которого никто из его спутников знать не мог.

Мартин де Варгас, а это был именно он в одеянии саватея, снял с лица пестрый платок и вытер им вспотевшее лицо.

– Он предупреждает, что мы лазутчики. Надо остановиться, чтобы кому-нибудь не досталась случайная стрела.

Кабилы быстро и умело рассредоточивались, охватывая замершую на месте группку, снимали через голову луки, вытаскивали из ковровых колчанов стрелы.

Шейх Арафар был чрезвычайно худ и высок ростом. Лицо имел темно-коричневое, исполосованное морщинами и шрамами. Один глаз его был захвачен бледным бельмом, зато второй смотрел пронзительно и проникал в самую душу.

Мартин де Варгас приложил правую руку к груди и слегка наклонил голову.

– Кто ты? – спросил шейх на кастильском, тем самым давая понять, что он уже сообразил, кто перед ним стоит. Пожалуй, можно было бы понять вопрос шейха и так: не безумец ли ты? Ибо только ненормальный подданный католического короля мог явиться в Абуид и сам отдаться в руки Арафара. Между шейхом и испанской короной были отвратительные отношения. Дважды генерал Педро Наварро в недавнем прошлом переходил дорогу шейху на пути достижения его целей. Арафар был представителем старейшего из кабильских родов, имел наибольшие права на то, чтобы возглавить все кочевые племена Магриба, а вынужден был влачить почти жалкое существование, никем не признанный, всеми преданный.