Черный рыцарь - Тереза Медейрос

Солнце пробилось сквозь тучи.

Ровена шла через двор замка, не обращая внимания на грязь, прилипающую к деревянным подошвам ее башмаков. В разрывах облаков открывалось такое лазурное небо, что походка Ровены становилась по-весеннему бодрой, несмотря на мрачную миссию, которая ей предстояла. Солнце бросало золотые отблески на темные края туч.

Услышав о заточении Гарета, толпа разошлась вполне удовлетворенная. Ворота Ардендона были открыты. Капли прошедшего дождя сверкали бриллиантами на каждой травинке зеленой лужайки, спускавшейся к озеру.

Ровена все еще была ослеплена их сверканием, когда вошла, наклонив голову, в крошечную церковь и закрыла за собой дверь. В каменной церковке продолжала упорно сохраняться зимняя прохлада. Глаза Ровены медленно привыкали к темноте, разрываемой лишь слабыми лучами солнца, пробивающимися сквозь запыленный витраж окна, расположенного высоко над алтарем. Внутри ощущался запах плесени и запустения.

Скамеечки из красного дерева для коленопреклонения были небрежно свалены к стене. Архангел Михаил с вознесенным высоко пламенным мечом сурово смотрел на нее с витража. Низкое рычание послышалось из темноты.

Ровена замерла на месте, услышав этот нечестивый звук, от которого у нее зашевелились волосы.

Рычание возобновилось, сменившись затем ужасным стоном.

— Будь проклят бог! — взорвался злобой грубый голос.

Ровена вытерла вспотевшие от страха ладони о юбку и медленно пошла к алтарю.

Одетая в черное фигура вскочила с пола. Она корчилась и извивалась, вдыхая с шумом воздух, чтобы извергнуть затем мучительный стон. Ровена спряталась за спинкой скамьи. Последовало новое проклятие. Потом послышался оглушительный грохот.

Ровена выглянула из своего укрытия. В свете солнечных лучей, пересекающих воздух полосой сверкающих пылинок, мстительная ведьма в черном проклинала бога и разрушала пыльную церковь. Она сбросила скатерть с алтаря на камни и топтала ее ногами, рука в рыцарском нарукавнике потянулась за золотым крестом.

Ровена выпрямилась, и ее чистый голос зазвенел под перекладинами свода:

— Оставь святыню!

Марли обернулась, широко раскрыв глаза, как будто ожидала появления самого господа с молнией в руке, чтобы поразить ее за святотатство.

Ровена медленно двинулась вперед.

— Если ты ожидала Всемогущего, я должна разочаровать тебя.

Плечи Марли поникли. Ровена вынула крест из ее сжатых пальцев и возвратила его на полированное основание. То, что она приняла за рычание, было лишь рыдание, рыдание такое глубокое, что казалось, сердце Марли разрывается.

Ровена тронула ее за плечо. Марли сначала замерла от прикосновения, а потом отпрянула. Между темными прядями ее волос сверкнули глаза, распухшие от слез. Ровене захотелось вдруг убежать, столько злобы было в этих глазах.

— Чего, дьявол тебя побери, ты хочешь? Ты пришла сказать мне, что они повесили его?

Ровена медленно вдохнула, прежде чем ответить.

— Я бы никак не подумала, что ты прячешься в церкви, когда они могут повесить его.

Марли отряхнула тунику быстрым движением, которое болезненно напоминало о Гарете.

— А ты бы предпочла, чтобы я надела белое платье и очаровательно плакала на плече Блэйна, глядя, как мой брат качается на виселице?

— Это невозможно. У тебя нет белого платья. И ты не можешь очаровательно плакать.

— Конечно, у меня ведь нет такой богатой практики, как у тебя. — Марли оперлась бедром на алтарь, снова надев маску высокомерия. — Так чего ты хочешь?

— Я хочу помочь Гарету.

Марли презрительно хмыкнула.

— Скорее хочешь помочь ему очутиться на виселице. Если бы не твой маленький чувствительный спектакль в зале прошлым вечером, люди не поднялись бы против него с таким гневом.

Ровена задумчиво чертила какие-то знаки пальцем на пыли, покрывающей алтарь.

— Я знаю, кто убил Илэйн.

На щеке Марли дернулся мускул. Она пожала плечами:

— Все знают. Об атом кричала вся толпа.

Ровена улыбнулась Марли откровенной, вызывающей улыбкой.

— Но мы-то знаем, что они не правы, разве не так? — Она сжала руки за спиной и сделала несколько шагов к выходу.

Низкий смех Марли холодом отозвался в душе Ровены.

— Ну и кто, ты думаешь, заколол эту сучку?

Ровена с удивлением подняла бровь.

— Почему ты называешь ее сучкой? Гарет говорил мне, что ты боготворила ее.

— Гарет заблуждался. — Ровена молчала, и Марли с неохотой продолжила: — Когда ей не с кем было играть, эта чудесная леди призывала меня в свои покои. Она заплетала мои волосы своими длинными прекрасными пальцами, пока ей это не надоедало, тогда она отсылала меня прочь, находя себе новое развлечение.

— Такое, как Гарет?

— Такое, как Гарет. — Марли слабо улыбнулась. — Но иногда я не уходила. Она думала, что я ушла, но я оставалась.

Ровена наклонила голову.

— Пряталась в шкафу?

Марли кивнула.

— Я наблюдала за ними. Я наблюдала, как она сплетала вокруг него паутину, полную сладкого яда. Она обучала его манерам и музыке. Он сопротивлялся, как любая муха, пойманная в липкий сироп ловушки паука. Но вскоре перестал. Кто устоит перед таким тонким обольщением? — Ровена на момент закрыла глаза, не желая слышать больше, но неспособная остановить Марли. — В искусстве любви мой брат оказался способным учеником, восприимчивым и внимательным к промахам. Но мне нет необходимости говорить тебе об этом, правда? — Марли отвернулась от Ровены. Ее руки сжимали край алтаря, как будто Марли хотела скрыть какие-то тайные чувства.

Ровена подобралась поближе.

— А ты сидела в шкафу в тот вечер, когда Илэйн была убита? Ты видела, как приходил Гарет?

Плечи Марли опустились. Она горько рассмеялась.

— Я видела всех, кто приходил. Я видела, как твой отец пробрался через окно и полетел обратно, как на крыльях, когда ворвался Гарет. Я видела, как Гарет поднял меч на Илэйн, чтобы тут же уронить его к ее ногам. Я видела, как Илэйн бросилась на кровать, рыдая, как будто ее черное сердце было разбито.

Ровена крепко схватила Марли за локоть.

— А потом?

Марли выдернула руку. Ее взгляд упал на буквы в пыли, которые сплетались в неловко и неправильно написанное ее собственное имя. Она стерла их.

— Ты знаешь, так ведь? — спросила она. Ровена могла бы поклясться, что в ее голосе слышались нотки печальной нежности. — Я вошла к ней последней. Я убила ее, затем взяла тебя и отнесла к твоему отцу.