Карл Смелый. Жанна д’Арк - Александр Дюма

Понимая, как велика его ярость, герцогиня направи­лась к нему, чтобы успокоить его и немного утешить, как она это сделала в свое время в Лозанне. При ней были ее дети.

Карл полагал, что она уже ведет переговоры с королем Франции. Чтобы обезопасить себя с этой стороны, он пригласил ее последовать за ним во Франш-Конте. Гер­цогиня, которую ничто в этом краю не привлекало, отка­залась, сославшись на необходимость своего присутствия в Савойе и Пьемонте, куда она собиралась вернуться на следующий день.

Герцог не настаивал, однако он приказал Оливье де Ла Маршу устроить засаду в двух или трех льё от Жекса и захватить герцогиню и ее детей, в особенности юного герцога, наследника престола.

Оливье де Ла Марш хотел что-то возразить, однако герцог перебил его своей привычной фразой:

— Отвечаете головой!

Оливье де Ла Марш повиновался. Он устроил засаду на дороге из Жекса в Женеву и захватил герцогиню вме­сте с двумя ее дочерьми и юным принцем, которого он принял за Луи Жака, наследника престола Савойи. Но, к счастью, наследного принца бросил в хлеба граф ди Ривароло, гувернер его брата, и на самом деле Оливье де Ла Марш захватил принца Филиберта.

Можно представить себе, какой гнев охватил герцога, когда ему стало известно об этой ошибке: он совершил отвратительное и подлое преступление, а оно оказалось напрасным! Наследник престола Савойи находился в Шамбери, и у его преследователя уже не было возмож­ности отправиться за ним туда.

По истечении нескольких месяцев, оправившись от ужасного удара, каким стало для него это поражение, Карл собрал в Салене штаты провинции Франш-Конте и выступил перед депутатами так, как будто позади у него не было ни Грансона, ни Муртена.

Он намеревался набрать армию из сорока тысяч чело­век, разбить швейцарцев, перейти через Альпы, спу­ститься в Италию и основать Бургундское королевство!

Его сочли безумным, а им и в самом деле владело без­умие: он всегда был безумным от спеси, безумным от жестокости.

Депутаты ответили, что в их силах предоставить ему лишь три тысячи человек.

— Ну что ж, — ответил герцог, — я отправлюсь во Фландрию; там меня поймут, ведь там у меня более пре­данные подданные.

Он лгал и прекрасно знал, что лжет: после Грансона фламандцы не пустили к нему его дочь, эту наследницу престола, руки которой добивались четыре принца и у которой теперь не было ни одного воздыхателя, настолько непрочным казалось счастье герцога!

Он не поехал во Фландрию и правильно сделал: веро­ятно, разоренный им Гент, разрушенный им Льеж и сожженный им Динан не выпустили бы его оттуда! Он обосновался неподалеку от Жу, будущей тюрьмы Мирабо, в одном из мрачных замков Юры, и устроил там свой лагерь, куда никто не приходил и где он каждый день узнавал о новой невзгоде, новом бегстве, новой измене.

Дерево лишилось соков, и у него стали опадать то ветки, то листья.

На все эти бесконечные удары, зловещие и гнетущие, он отвечал лишь кивком, словно говоря: «Посмотрим, кому наскучу я или наскучит судьба».

«Тем не менее, — пишет Коммин, — большим благом для него было бы поговорить с каким-нибудь другом и поведать ему о своих печалях».[24]

Другом! Коммин забывает об одном: герцог обладал тремя самыми красивыми бриллиантами на свете, но он не смог обрести ни одного друга; быть может, один у него и был, Сен-Поль, но он продал его королю Фран­ции!

Нет ничего удивительного в том, что он обезумел от горя: вся его семья была семьей безумцев: Карл VI, Ген­рих VI, Вильгельм Безумный. Однако сам переизбыток отчаяния все же помогал ему сохранять рассудок.

Тем временем на сцене вновь появился король Фран­ции.

Вначале он в свой черед приказал похитить герцогиню Савойскую, свою сестру, свою давнюю врагиню, которая была вынуждена обратиться к нему за помощью, чтобы вернуть себе свободу.

Затем он стал энергично подталкивать швейцарцев к тому, чтобы они захватили Бургундию, рассчитывая затем выкупить ее у швейцарцев; он снабжал деньгами герцога Рене, чтобы помочь ему отвоевать Лотарингию; более того, он занялся подготовкой мятежа во Фландрии. На беду фламандцев, Людовик XI уже не в первый раз дей­ствовал на их землях!

Как только Карлу удалось собрать несколько тысяч солдат, он отправился в Нанси.

Но было уже слишком поздно: к этому времени герцог Рене успел совершить торжественный въезд в свою сто­лицу и закрыл ее ворота.

Однако, хотя Нанси и удалось отвоевать, город не был обеспечен провиантом, и Рене, чтобы иметь возможность охранять его, тоже следовало заново создать армию.

Так что Рене оставил Нанси на попечение храбрых лотарингцев и нескольких рыцарей, своих товарищей по несчастью, а сам отправился набирать войско в Швейца­рии.

Его лучший и постоянный друг, король Франции, дол­жен был облегчить ему эту задачу.

После Муртена швейцарцы направили послов к Людо­вику XI; старый лис находился в это время в своем логове Плесси-ле-Тур и, держа нос по ветру, ждал новостей.

Новости были хорошими — даже лучше, чем после Грансона, хотя в это невозможно было поверить; король был любезен с посланцами кантонов, и эти суровые победители оказались побеждены им. Адриан фон Бубен- берг, доблестный защитник Муртена, получил сто марок серебра, остальные послы — по двадцать марок каждый. Кроме того, Людовик XI заключил с ними сделку: он завербовал их под знамена молодого герцога Лотаринг­ского. В этой войне король нисколько не был заинтере­сован, но он поддерживал ее по причине своего добро­нравия ... И обеспечивал им жалованье.

Швейцарцы переставали сражаться ради себя самих, они начали сдавать внаем силу своих рук, торговать своей кровью.

Эти бесстрашные бойцы, которые, потеряв двадцать пять человек при Грансоне и, возможно, двести при Мур- тене и заработав на этом миллионы, сочли войну заня­тием прибыльным и ничуть не более опасным, чем охота на серну.

Кроме того, они полюбили молодого Рене, который умел биться и не был спесив. Перед битвой при Муртене, когда несколько дворян отказались от посвящения в рыцари, поскольку в тот день многим горожанам вешали на шею цепь и прикрепляли шпоры, Рене, не проявляя никакого высокомерия, встал на колени бок о бок со своими верными друзьями и вместе с ними принял посвящение.

Как раз в это время он разъезжал по Швейцарии, убеждая и упрашивая своих боевых товарищей, и возил с собой — чтобы польстить господам из Берна — ручного медведя, который упрашивал на свой лад, царапаясь в те двери, какие хозяин хотел увидеть отворенными перед собой. Тем не