Гражданская война. Миссия России - Дмитрий Абрамов

Именно трения в работе аппарата управления и инерция, связанная с выводом Первой Конной из боев на львовском направлении, и предопределили ту роковую задержку, оказавшуюся решающей в кризисный момент, «соломинкой, сломавшей хребет верблюду».

Итак, только 20 августа Первая Конная армия начала движение на север. К моменту начала выступления Конармии из-под Львова войска Западного фронта уже начали неорганизованное отступление на восток. 19 августа поляки заняли Брест, 23-го – Белосток. В период с 22-го по 26 августа 4-я армия, 3-й конный корпус Гая, а также две дивизии из состава 15-й армии (всего около 40 тысяч человек) перешли германскую границу и были интернированы. В конце августа через Сокаль Первая Конная армия ударила в направлении Замостья и Грубешова, чтобы затем через Люблин выйти в тыл наступающей на север польской ударной группировке. Однако поляки выдвинули навстречу Первой Конной резервы Генштаба.

Еще в августе 1920 года возникла легенда, будто, если бы не было промедления в несколько дней при передаче Первой Конной армии Западному фронту, исход сражения за Варшаву мог бы быть совсем иным. Но эта версия рассыпается, если принять во внимание расчет времени, сил и средств противников. После окончания войны бывший командующий Юго-Западным фронтом Егоров писал по поводу передачи Конармии Западному фронту: «От района местонахождения 1-й Конной армии 10 августа до района сосредоточения польской ударной 4-й армии по воздушной линии около 240–250 км. Даже при условии движения без боев просто походным порядком Первая Конная армия могла пройти это расстояние, учитывая утомленность ее предшествующими боями, в лучшем случае не меньше чем в 8–9 дней, то есть могла выйти на линию реки Вепш лишь к 19–20 августа, и то этот расчет грешит преувеличением для данного частного случая. При этом в него необходимо внести еще и поправку за счет сопротивления противника. Возьмем за основание ту среднюю скорость движения, которую показала именно в такой обстановке Конная армия в 20-х числах августа в своем движении от Львова на Замостье, то есть 100 км за четыре дня. Исходя из этих цифр, надо думать, что раньше 21–23 августа Конная армия линии реки Вепш достигнуть никогда не сумела бы. Совершенно очевидно, что она безнадежно запаздывала и даже тылу польской ударной группы угрозой быть никак не могла. Это не значит, конечно, что сведения о движении Первой Конной армии 11 августа не повлияли бы на мероприятия польского командования. Но очень трудно допустить, чтобы одним из этих мероприятий оказалась бы отмена наступления 4-й армии. По пути своего движения Конная армия встречала бы, помимо польской конницы, 3-ю дивизию Легионеров на линии Замостья, у Люблина – отличную во всех отношениях 1-ю дивизию Легионеров, следовавшую к месту сосредоточения у Седлице по железной дороге. Польское командование могло без труда переадресовать и бросить на Буденного 18-ю пехотную дивизию, также перевозившуюся в эти дни по железной дороге из-под Львова через Люблин к Варшаве… Не забудем, что к вечеру 16-го противник мог сосредоточить в Ивангороде в резерве всю 2-ю дивизию Легионеров. Кроме того, надо же учесть и прочие части 3-й польской армии, обеспечивавшей сосредоточение 4-й армии юго-восточнее Люблина. В Красноставе к 15 августа сосредоточивалась 6-я украинская дивизия, у Холма – 7-я. Короче говоря, очень трудно, почти совершенно невозможно допустить, чтобы польское командование, игнорируя расчет времени, пространства и свои возможности, отказалось только под влиянием слухов о движении Конной армии в северо-западном направлении от массированного контрудара, решавшего судьбу Варшавы. Надо думать, что не пострадала бы особенно даже сама сила контрудара, ибо его начали бы непосредственно три дивизии (14-я, 16-я и 21-я) вместо четырех, как было на самом деле (если отбросить 1-ю дивизию Легионеров). Это ничего существенно не изменило бы, поскольку дивизии польской ударной группы, как писал Пилсудский, с началом наступления двигались почти без соприкосновения с противником, так как незначительные стычки в том или ином месте с какими-то небольшими группами, которые при малейшем столкновении с нами рассыпались и убегали, нельзя было называть сопротивлением».

Действительно, более быстрое продвижение армии Буденного к Замостью могло бы привести только к ослаблению польской ударной группировки на одну дивизию, что все равно не помешало бы Пилсудскому разбить войска Мозырской группы и зайти во фланг армиям Западного фронта. Правда, если уж быть совсем точным, возвращение 18-й польской дивизии на юго-западное направление против Конармии, вероятно, заставило бы польское командование отказаться от контрудара на севере. Однако, во-первых, сам по себе этот контрудар решающего значения не имел. Во-вторых, Пилсудский мог решить, что уже имевшихся под рукой пяти пехотных дивизий (трех дивизий Легионеров, 7-й польской и 6-й украинской) и конницы для нейтрализации Буденного хватит, и продолжить переброску 18-й дивизии в 5-ю армию. В любом случае Первая Конная попала бы в районе Замостья в окружение, как это на самом деле и произошло во время ее рейда в 20-х числах августа. Никакой существенной помощи армиям Тухачевского в отражении польского контрнаступления Конармия оказать бы не смогла. Движение войск Буденного все равно не заставило бы поляков отказаться от запланированного контрудара – своей последней и главной ставки в войне с Советской Россией.

Есть легенда о том, что в конце августа под Комаровом произошло самое крупное после 1813 года кавалерийское сражение, в котором 1-я польская дивизия Руммеля, численностью в 2000 сабель, разгромила Конную армию численностью 7000 сабель (а по другим утверждениям и 16 тысяч). Реальность, разумеется, была гораздо прозаичнее. Конная армия лишь к началу кампании насчитывала 16 тысяч штыков и сабель. После украинского похода и тяжелых львовских боев ее состав сократился более чем вдвое. Когда Первую Конную бросили в рейд на Замостье с целью облегчить положение армий Западного фронта, там она столкнулась отнюдь не с одной польской дивизией. По данным советской разведки, к моменту рейда в районе Замостья поляки успели произвести перегруппировку, и кроме частей 3-й польской армии там появились 10-я и 13-я пехотные, 1-я кавалерийская, 2-я Украинская и казачья дивизии. Военные историки, написавшие про одну-единственную дивизию Руммеля, разгромившую Конармию в одиночку, как правило, не упоминают, что эта дивизия прибыла для подкрепления уже оперировавших в том районе соединений 3-й польской армии. При этом сами подкрепления не ограничивались одной лишь этой дивизией. Бой под Комаровым был лишь одним из эпизодов, в котором со стороны Конармии принимала участие лишь одна из четырех кавалерийских дивизий – 6-я. На ее долю выпали самые тяжкие испытания и потери.

Численность же столкнувшихся под Комаровом красных и польских частей была сопоставима, а масштаб боев никак не тянул на самое большое кавалерийское сражение. В советской историографии самым крупным кавалерийским сражением Гражданской войны считается встречное сражение у станицы Егорлыкской 25–27 февраля 1920 года, где участвовало до 25 тысяч сабель с обеих сторон. Неудача рейда на Замостье была более чем объяснима. Конармия начала этот рейд, будучи измотанной в боях за Львов. Она оставила базы снабжения на правом берегу Западного Буга, будучи вынужденной преодолевать «на протяжении всего пятидневного рейда разбушевавшуюся стихию, которая весь этот лесисто-болотистый район непрерывными дождями превратила в труднопроходимые участки местности, сильно усложнявшие вопрос с маневрированием». Крайне утомленные и не имеющие достаточного количества боеприпасов части не выдержали столкновения с получившим подкрепления противником. С трудом Буденный вывел армию из намечавшегося окружения. А за ней и войска Юго-Западного фронта были вынуждены отступить от Львова и перейти к обороне.