Дикий Феникс - Руслан Мельников

Он в отчаянии ударил кулаком по решетке. Решетка отозвалась гулкой вибрацией. А потом ухо уловило другой звук. Которого не было раньше. Звук шел сверху.

* * *

Ракета класса «воздух-земля», прочертив над крышами высоток дымную дугу, ударила в крышу водометной машины.

Сильный взрыв разметал обломки. Из пробитых емкостей хлынула вода и… И не вода — тоже. Раствором «тлена» забрызгало нескольких «серпов» и «плющей», оказавшихся поблизости.

А над новоарбатскими высотками уже стрекотала боевая вертушка.

Сминая автобус «серповского» спецназа и автомобили «плющей», с двух сторон надвигались армейские бронетранспортеры.

С брони на ходу соскакивал десант.

Огонь стрелкового оружия потонул в рокоте крупнокалиберных пулеметов вертолета и орудий бэтээров. Новый претендент на чужого Феникса без разбора крошил и «серпов», и «плющей», и «жильцов».

В очередной раз подтверждалось старое как мир правило: на всякую силу непременно найдется другая сила. В конфликт решительно, грубо и жестко вмешались военные. Братство Погасшего Факела…

«Факелы» практически сразу завладели инициативой. И вряд ли у кого-то теперь могли возникнуть сомнения в том, кому достанется главный приз этого противостояния. Вертушка зависла над уазиком, в котором, как какой-нибудь алкаш-дебошир, был заперт депутат Госдумы, Магистр и Феникс Ордена Плюща.

Кто-то из «серпов» бросился к машине. Едва ли он надеялся угнать автозак с простреленными колесами. Скорее уж, намеревался уничтожить его, чтобы захваченный Феникс не достался конкурентам. Однако до автомобиля «серп» не добежал. Он был не срезан даже — разорван очередью крупного калибра. На кусках плоти запузырился «тлен»: «факелы» хорошо подготовились к этой операции.

Еще одна длинная пулеметная очередь очертила вокруг «УАЗа» кольцо фонтанчиков из битого асфальта и пыли. Пилоты вертушки недвусмысленно давали понять, что никого не подпустят к машине с Фениксом.

Все! Плена не избежать… Теперь Элбин вынужден был принять это и смириться с этим. Но, уже смирившись, он увидел, как на противоположной стороне улицы поднимается крышка канализационного колодца, укрытого цветущими клумбами и невысокой живой оградкой из декоративного кустарника. Над люком показались чья-то голова, плечи… Труба, похожая на гранатометную.

Лицо вылезавшего из-под земли человека закрывала вязаная шапочка-маска.

«Факелы» добивали «серпов» и «плющей» и пока ничего не замечали. Зато Элбин хорошо видел все.

Вот человек в маске кладет свою трубу на плечо и, упершись локтями в землю, наводит ее… наводит…

На уазик наводит.

Целится…

В него, в Элбина, целится!

Фениксу и Магистру Братства Плюща вдруг стало страшно. По-настоящему. Гораздо страшнее, чем было до сих пор, когда в него всаживали пули, били шокером, тащили от машины к машине, запирали за решеткой, укрепленной магическими заклинаниями, и устраивали из-за него бойню посреди Москвы.

Потом труба плюнула огнем…

Потом огонь ударил в машину.

А потом весь мир стал сплошным огнем и болью.

Фениксы, в отличие от мертвых братьев, чувствуют боль, как обычные «жильцы», и так же, как обычные «жильцы», страдают от нее. А самую сильную боль Фениксам причиняет именно огонь.

Момент был выбран удачно.

Охотники внизу читали заклинание, снимающее магическую защиту. Как оказалось, им для этого даже не нужно было видеть цель: достаточно того, что ее видит стрелок.

«Факелы» не смотрели в сторону колодца, и никто не помешал Дмитрию как следует прицелиться и нажать на спуск.

«Шмель» ужалил без промаха.

Капсула с огнесмесью пролетела чуть левее от бэтээра «факелов» и ударила точно в заднее зарешеченное окно полицейского уазика.

Именно там находился сейчас феникс «плющей». Депутат Гордин.

Которого Дмитрий уже расстреливал однажды.

Стекло «бобика» разбилось. Полыхнула яркая вспышка, от которой заболели глаза. Жидкий огонь влился внутрь автозака и окатил машину снаружи. Всю — от мигалки до спущенных колес. «УАЗ» мгновенно превратился в сгусток пламени.

Прежде чем опал вздувшийся огненный шар, Дмитрий нырнул обратно в канализационный люк, сбросил вниз дымящуюся огнеметную трубу и задвинул крышку.

Но не плотно: он вновь подложил под нее деревянный брусок. Чтобы можно было наблюдать за тем, что происходит снаружи.

Кажется, его не заметили. А может быть, не до него сейчас было мертвякам.

Среди «погасших факелов» теперь пылал один горящий. О, еще как пылал! Еще какой горящий!

«Факелы» метались вокруг бушующего пламени и ничего не могли сделать. А в уазике дико кричал сгоравший заживо человек. Или, если быть точнее, не совсем человек.

Не такой человек, как все.

От жара в машине лопались стекла.

* * *

Дмитрия потеснили. Возле смотровой щели возникла голова Кристины. Охотница хотела убедиться в смерти Феникса.

Что ж, пусть посмотрит.

Зрелище было жутким. Феникс-депутат яростно бился в своей клетушке. Ну точь-в-точь будто пойманная птица. Из разбитого окна летели искры, объятый пламенем «УАЗ» раскачивался от сильных ударов изнутри. Но машина не выпускала свою жертву. Машина держала крепко. Держала и сжигала.

Машина-клетка. Машина-крематорий. Машина — доменная печь…

Вместе с Фениксом она сгорала сама. Да, именно сгорала. Вся!

Горели резина, пластик, стекло и металл.

Так все и было: металл не просто плавился. Вступая в реакцию с начинкой огнеметной капсулы, железо начинало растекаться густым пылающим шлаком.

Асфальт под автомобилем и вокруг него тоже превратился в кипящую, пылающую и дымящуюся массу. Черная лужа расплавившегося асфальта, похожая на смолу в адском котле, быстро расширялась. «Факелы» пятились от нее и уводили технику.

Дмитрий боялся даже предположить, насколько высока температура в эпицентре огненного буйства. И поистине невероятным казалось то, что Гордин все еще трепыхается в этой дьявольской топке. Дмитрий уже знал, что Феникса убить непросто, но он и не предполагал, что это будет тяжело настолько.

Впрочем, сейчас феноменальная живучесть Гордина была скорее его проклятием. Она лишь продлевала мучения.

— Что, «плющ»?! Плющит тебя? Таращит? — Дмитрий услышал над ухом торжествующий голос Кристины.

Он неодобрительно покосился на девушку. Похоже, Охотница не испытывала к Гордину ничего даже отдаленно похожего на сочувствие. Собственно, и сам Дмитрий не сочувствовал Фениксу. Однако и злорадства в нем не было тоже.