Ставка в чужой игре - Мэтью Квирк

Энни шагнула к отцу и заколебалась, переводя взгляд то на него, то на меня.

Когда-то я спросил, будет ли она любить меня, если для нее это будет означать потерю всего.

– Конечно, – ответила она.

Но все меняется. Она шагнула к отцу. А потом заговорила. Она не искала у него защиты. Ей понадобились ответы.

– С кем ты спорил по телефону, папа?

– Что?

– На прошлой неделе, у себя в кабинете. Ты на кого-то орал. Никогда не слышала тебя таким перепуганным. Кто это был?

– Не помню, Энни. А вспоминать некогда. Прошу тебя, любовь моя, иди сюда.

– Расскажи мне о Бернсбери.

– Что?

– Расскажи, как тебе удалось мгновенно сколотить фонд с миллиардным капиталом, когда на рынках был спад.

– Прошу тебя, Энни…

Я молчал, позволяя ей делать выводы самостоятельно. Наверное, я заронил в нее семя сомнений тогда, во время приема для родственников, укрепив кое-какие подспудные подозрения.

– Расскажи, почему нам пришлось так быстро уехать из Лондона, когда я была еще ребенком.

Мне было незачем убеждать Энни. Да я, наверное, и не сумел бы, даже если бы попытался. Она прекрасно управлялась сама и явно навела кое-какие справки.

– Мама говорила, что со временем все мне расскажет, но так и не успела. Скажи мне правду.

– Энни, клянусь – он лжет. Да ты посмотри на него!

Охранники заколебались. Они ничего не станут делать в ее присутствии. Я оставался жив только благодаря ее сомнениям.

– Майк, убери пистолет, – попросила она.

– Правильно, дорогая, – поддакнул Кларк.

Я убрал палец со спускового крючка и направил ствол вверх. Кларк расплылся в улыбке. Он одерживал победу.

– Я не уйду от него, – заявила Энни отцу.

– Да послушай же, Энни! – взорвался тот, и в эту секунду диктор заговорил снова.

– Федеральный комитет по открытому рынку опубликовал свою директиву. Несмотря на растущие внутренние разногласия, комитет рекомендовал меры по стимуляции экономики…

Кларк шагнул к телевизору.

– Это ошибка, – пробормотал он.

Энни обмерла: отец удалялся, ради акций позабыв о ее судьбе и вооруженном противостоянии.

Кларк переключился на «Фокс бизнес».

– …продолжать прежнюю политику, как было решено на сегодняшнем откровенно полемическом заседании Федерального комитета…

Канал Си-эн-би-эс:

– …продолжить вливание денег в экономику. В ближайшее время эта тенденция не изменится.

– Это ошибка, – повторил Кларк.

Энни посмотрела на меня.

– Я ведь тебе говорил, Энни.

Осознание пришло. Кларк понял, что я его победил, и с ревом бросился обратно в прихожую.

– Убью! – прорычал он. – Что ты натворил?!

Я увидел, что к дому торопятся черные «сабурбаны».

– А что случилось? – поинтересовался я. – Подсказочка оказалась неверной?

– Что происходит, Майк? – спросила Энни.

– Может, объяснишь? – спросил я Кларка.

Тот шагнул ко мне, сжав кулаки и готовый ударить. Я бы даже согласился на нокаут, чтобы продемонстрировать Энни, кто здесь настоящий мерзавец.

– Энни, тебе надо уйти, – сказал я. – Это может плохо кончиться.

– Ты же был под колпаком, – процедил Кларк. – Ты не мог ее подменить.

Я абсолютно доверял Джеку в одном немаловажном отношении: в том, что ему совершенно нельзя доверять. Это само по себе было ценно – примерно как знать человека, который всегда выбирает проигрывающую команду. Если исходить из этого в своих действиях, то руки будут развязаны.

Я знал, что Линч не даст мне завершить дело, не подсунув шпиона: он должен был увериться, что я их не подставлю. Таким шпионом стал Джек. В его предательстве я был убежден не меньше, чем в том, что тот карточный шулер из Нью-Йорка подсунет мне проигрышную карту, если я выберу туза. Джек притворился, будто у него сдают нервы перед ограблением, чтобы заставить меня раскрыть мой план. И как только я передал ему нужные для подмены бумаги, Линч и Блум расслабились. Они накрыли меня колпаком, предотвратили мою попытку обернуть преступление против них.

Но я подстраховался, когда планировал это дело. Я всегда подстраховывался. У меня было две копии поддельной директивы. Вторую я спрятал в меню из забегаловки, когда люди Линча меня обыскивали. И когда я посвятил Джека в план подмены, я использовал его втемную против Блум и Линча. Когда же Джек отказался помочь мне подменить бумаги, они поверили, что директива в моем кармане – подлинная.

Но это была подделка. Настоящую директиву я сунул в шредер и заменил ее копией, где значилось совершенно противоположное. Поэтому все ставки Кларка стали стопроцентно ошибочными.

– Это конец, – пробормотал Кларк и стал растирать затылок. – Все пропало. Я покойник.

– Да о чем ты, папа?

– Не волнуйся. Со мной ничего не случится.

Он закружил по комнате, не сводя глаз с ленты котировок в нижней части телеэкрана. Кларк был прирожденным хищником. Он жил ради таких рисков. Он обладал силой воли для принятия мгновенных решений, способных или разорить его, или принести миллионы, а также умением держать удар, когда сделанные ставки начинали работать против него, а потом наносить ответный, уже стоя на краю пропасти.

Кларк уставился в пустоту огромного помещения, как будто что-то вычислял. Затем подошел к узкому мраморному столику, поднял двухфутовую бронзовую лошадь и швырнул ее в высокое зеркало. Посыпался ливень осколков.

Кларк уперся руками в столик и опустил взгляд.

– Уйди, Энни, – попросил он. – Оставь меня с ним.

– Нет, папа. Что ты имел в виду, когда сказал, что ты покойник?

– Уйди!

Я посмотрел, что делается снаружи. Черные машины въехали на подъездную дорожку. Судя по антеннам, это были государственные автомобили. К нам прибыла секретная служба.

– Это были не твои деньги? Да, папа?

Он не ответил.

– А чьи?

Похоже, ее голос немного его успокоил. Я молчал и только стоял рядом, готовый прыгнуть на Кларка, если тот дернется.

– Плохих людей. Очень плохих людей.

– Кто они?

– У моего фонда было несколько тяжелых лет. Да и у всех тоже. Но тем, кто дал мне деньги, было на это наплевать. Я должен был их вернуть, иначе они меня убьют. Мне требовался верняк. Мы вложили наши деньги с кредитным плечом двенадцать к одному. Но теперь они пропали. Все. Последние восемьдесят миллионов. Мы все в этом участвовали.