Наша песня - Дэни Аткинс

Я уверена, что мамины аналитики смогли бы написать фундаментальное исследование, основываясь на моей жизни и моем гипертрофированном чувстве ответственности. Я хотела, чтобы Дэвид был моим. С самого первого дня, когда его встретила. Но не ценой чужого несчастья. Не так. Мне хотелось, чтобы он смотрел на меня, желал меня и выбрал меня. И не в качестве запасного варианта. Если бы он сам принял решение расстаться с Элли, тогда все было бы по-другому, но я знала, что намеренно или как-то иначе частично несла ответственность за то, что сейчас Дэвид выглядел куда более жалким, чем когда-либо. И решила взять на себя главную роль и разрешить эту ситуацию.

Я услышала за дверью звяканье снимаемой цепочки, выпрямилась и задержала дыхание. Я не узнала открывшую дверь девушку. Ее миндалевидные глаза сузились на миловидном личике, и мой ум судорожно принялся искать ее имя в ячейках памяти.

– Здравствуйте. Вы Лин, да?

Ее глаза сузились еще больше. Если она и дальше будет щуриться, то вообще не разглядит меня, подумала я, сдерживая нервный смешок.

Соседка Элли едва заметно кивнула.

– Что вам угодно? – резко спросила она. – Я собираюсь уходить.

Я посмотрела на ее ноги в пушистых розовых тапочках и мешковатых тренировочных штанах. Мне почему-то показалось, что она говорит неправду.

– Я вас не задержу. Вы не могли бы сказать Элли, что к ней пришла Шарлотта? – попросила я, мобилизовав все запасы вбитой в меня вежливости и стараясь, чтобы голос мой звучал доброжелательно.

– Я не могу этого сделать.

Не могу или не хочу?

– Я на минутку, я просто хотела бы с ней поговорить. Я ее подруга.

Во взгляде соседки Элли явственно читалось, что это не совсем так. Ну, уже не так.

– Я не могу ей ничего сказать, потому что ее здесь нет. Я уже объясняла это Дэвиду. Что это вы все сюда повадились?

Она скомкала заготовленную мною речь, открыв мне, что Дэвид уже успел побывать здесь до меня. Я почувствовала, как уверенности во мне начинает убавляться.

– Элли. Здесь. Нет. Она. У-е-ха-ла. До-мой, – закончила Лин, тщательно выговаривая каждый слог, словно я была донельзя докучливой иностранкой.

– Ах, вот как. Хорошо, спасибо. Я… – Но мои слова уже обращались к дверной колотушке. Лин исчезла.

Мы все пытались уговорить его, но Дэвид оставался непреклонен: он не пойдет на «Бал снежинок». Он сделался упрямым и непробиваемым, как бетонная стена. Если он что-то решил, то сдвинуть его не было никакой возможности. Единственным знакомым мне человеком, отличавшимся похожим упрямством, была Элли. Так что неудивительно, что они загнали себя в ледяной тупик, откуда никто из них не мог сделать ни шага, чтобы выйти из патовой ситуации, ими самими и созданной.

Не моя забота, думала я, прыская духами на шею и в вырез платья. Наплевать. Я изучала свое отражение в зеркале, моргая, когда усеивавшие платье блестки сверкали, словно тысячи крохотных лампочек, пока я вертелась под лампой, рассматривая его со всех сторон. Для студенческого бала платье выглядело чересчур шикарным, скорее оно предназначалось для пышных светских мероприятий. Купив его из дизайнерской коллекции прямо после показа на подиуме, моя мама до сих пор понятия не имела, что мне подошло бы что-нибудь в десять раз дешевле, что мы обычно вместе и покупали. Я тряхнула головой, не желая, чтобы меня тянуло вниз все то, чего я не имела в жизни.

Ребята уже оделись и приготовились к выходу, когда я вышла к ним, и уже успели пропустить по паре рюмок текилы. Когда я вошла в комнату, они восхищенно присвистнули. Отпустив глупую шутку по поводу того, как они все вырядились, я взяла рюмку, протянутую мне Майком.

– А когда приедет такси? – поинтересовалась я.

– С минуты на минуту, – ответил Пит, взглянув на часы.

– Кто-нибудь видел Дэвида? Он знает, что мы скоро уезжаем? – спросила я как можно более беспечно и равнодушно.

Майк как-то странно на меня посмотрел, и я подумала, что моя игра в очередной раз провалилась.

– Он у себя в комнате. Я слышал там музыку, но он не передумает. Не теперь.

Я пожала плечами и просунула руки в рукава пальто, которое мне подал Майк. «Кому нужен бойфренд?» – подумала я. Я оказалась счастливицей Золушкой, которая отправится на бал сразу с тремя принцами. Сколько девушек могли такое про себя сказать?

– Такси приехало, – сказал Пит, отдернув шторы и заметив стоявшую у тротуара машину.

Всей шумной компанией мы вывалились в прихожую и не успели открыть дверь, как звук шагов заставил нас обернуться. По ступенькам легко сбегал Дэвид, одетый в безупречный вечерний костюм. Белоснежная рубашка оттеняла легкую смуглость его кожи, а его живые голубые глаза сверкали, как драгоценные камни.

– Я передумал, – лаконично произнес он.

Раздались одобрительные крики, послышалось похлопывание по плечу, но я отреагировала спокойно, посмотрев ему в глаза с теплой улыбкой. Он улыбнулся в ответ.

Вечер удался. Семестр закончился, и все находились в праздничном настроении.

– По-моему, теперь здесь даже лучше, чем в прошлом году? – простодушно заметил Пит, когда мы усаживались за круглый стол, накрытый белоснежной скатертью.

Я перехватила предупреждающий взгляд Эндрю и поняла, что они, наверное, договорились между собой не упоминать прошлогодний бал. Их неуклюжие усилия оградить Дэвида от воспоминаний выглядели довольно мило. Но я могла бы им сказать, что они напрасно теряют время.

Я заметила, каким взглядом он обвел зал, когда мы вошли, высматривая высокую брюнетку, которая – почти наверняка – находилась за триста километров отсюда. И еще как он тщательно выбирал место, чтобы смотреть прямо на сцену. Я слышала, как он небрежно спросил кого-то из организаторов, когда начнет играть оркестр.

– Она не придет, дружище. И ты это знаешь. Она даже не играет в этом оркестре, – безо всякой надобности втолковывал Дэвиду Пит. – А в прошлом году просто заменяла кого-то.

– Подхватка, – тихо ответил Дэвид. – У них это называется подхваткой.

Мне хочется думать, что в случившемся тем вечером виноват не только алкоголь, хотя глупо отрицать, что он тоже сыграл свою роль. Похоже, мы опорожнили шесть бутылок вина, стоявших на нашем столе, немного быстрее окружающих. Потом заказали еще и вскоре перешли на шампанское. Отчасти это представляло собой предрождественские излишества, а отчасти стало вполне понятной реакцией на, безусловно, бурные и печальные события предшествующих трех недель. Нападение на меня и его последствия оказали влияние на всех нас, и, по-моему, нас нельзя было винить за желание расслабиться и как следует повеселиться. Однако, безусловно, существовали и другие вещи, в которых мы не могли считать себя невиновными.

Я заметила, как смотрел на меня Майк, когда я придвинула стул поближе к Дэвиду, чтобы за громкой музыкой расслышать, что он говорил. Или это я себе внушила. Но Дэвид в любом случае не выказывал никаких видимых признаков опьянения. Так чего же мне от него было требовать? Когда Пит взял бутылку шампанского, чтобы в очередной раз наполнить наши бокалы, я твердо прикрыла рукой свой фужер.