Полукрылые. Черные песни забвения - Дарья Урбанская

в любом случае она будет рада изменениям, которые произошли в ее сыне, хоть и раньше, чем должно быть. Ведь так?

Секунды тянулись и тянулись, Милена Игоревна молчала.

– Мам, это я, – осторожно произнес Артем. Просто на всякий случай, ведь не могла же она его в самом деле не узнать?

Она вздрогнула и пришла в себя. Во всяком случае, решительно шагнула в апартаменты, захлопнула дверь и на два оборота закрыла замок. Затем она развернулась и медленно подошла к сыну.

– Тема, ты… но как?.. давно ты?.. – она приблизилась и завороженно провела ладонью по его окрыленным предплечьям. – Я и подумать не могла… Почему ты мне ничего не говорил?

Артем поежился, как от щекотки, когда мама взъерошила перья.

– Ты такой красивый! Ох… – Она покачала головой. – Кажется, мне нужно присесть.

Не отводя от него глаз, словно сын мог вылететь в окно, стоит ей отвлечься, она сделала несколько шагов назад и на ощупь села на диванчик.

– Моя птица – кетцаль, мам.

– Вижу, да.

– Ты сразу узнала? – удивился Артем. – А я думал, это редкость для России…

– Я прекрасно знаю, как выглядит кетцаль, Тема, – веско произнесла она, и в ее словах послышалась горечь. Милена Игоревна сделала паузу. Затем, словно решившись, она кивнула собственным мыслям и продолжила: – Ведь кетцалем был твой отец!

– Мой отец? Был?!

Артем почувствовал, что теперь и ему нужно присесть. Пол поплыл у него под ногами от такой новости. Потеряв концентрацию, он резко трансформировался обратно и немного пошатнулся.

– Я не понимаю… мой отец? Титов Алексей Владимирович?! Но он же неКрылатый… Или?… – он похолодел от внезапной догадки. – Ты хочешь сказать, что он не настоящий мой отец?

Милена Игоревна издала непонятный звук, будто всхлипнула. Затем она уронила лицо в ладони, и ее плечи затряслись.

– Мам? – Артем испугался. – Мам, ты что? Плачешь?!

– Плачу… – простонала она. – От смеха! Боже, ну ты и выдал! Ненастоящий отец. Прямо Санта-Барбара какая-то!

– Чего? – не понял Артем, окончательно запутавшись.

– Да не бери в голову. Это сериал такой старый, сто лет назад шел, еще даже тебя не было, – она резко втянула воздух и вытерла слезу, выступившую в уголке глаза, затем глубоко выдохнула, успокаиваясь. – Извини, Тем, это все так неожиданно. Я не думала, что в ближайшие год-два придется рассказывать тебе про отца. Но эта твоя гениальная идея в духе мыльных опер… – она снова усмехнулась. – Нет, все гораздо прозаичней. Но и печальней.

Артем молча уселся прямо на пол, скрестив ноги по-турецки и всем своим видом демонстрируя, что он готов внимательно слушать. Мама снова вздохнула. Тема явно была ей неприятна, но деваться было некуда.

– Помнишь, на следующий день после того, как ты задул свечу, мы ездили в гости к Алевтине Степановне?

В памяти Артема промелькнули старомодная мебель, запах чабреца, поднимающийся вместе с паром над чашкой чая, незнакомая мелодия без слов и уютная сонливость.

– Помню, – кивнул он. – Она алконост, которая пропела мне запрет рассказывать кому-либо про Полукрылых.

– Да, запрет… Запрет можно пропеть любому Полукрылому, не только птенцу, но и взрослому. Конечно, такая задачка посложнее будет, но это возможно, – она сделала паузу. – А помнишь, ты как-то спрашивал, есть ли у Полукрылых Азкабан?

Титов смутился.

– Ну я же просто дурачился, теперь я понимаю, что…

– Нет, погоди, – прервала она его. – Никакой супермощной магической тюрьмы у Полукрылых действительно нет. Но иногда случается так, что кто-то из Крылатых нарушает установленные правила. Мы все же обычные люди, хоть и Полукрылые. Ситуации могут быть разные, и обычно городской слет сам разбирается с такими вопросами, не выносит сора из избы, как говорится. Я, например, и не в курсе, как именно все устроено у старейшин. Но самое главное правило, которое должно всегда выполняться – соблюдать тайну нашего существования. Так что, если Полукрылый открыто демонстрирует себя обычным людям, ему блокируют способности, а также стирают память о его сущности, о том, кем он является, о существовании Крылатых в принципе.

Мама внимательно посмотрела на Артема, оценивая, как он воспринимает ее слова. Впрочем, сын не выглядел шокированным. Все, что она рассказывала, уже было известно Титову из объяснений Афанасия Петровича. Но он и предположить не мог, что это будет иметь к нему непосредственное отношение. Что его собственный отец…

– Так папа?..

Милена Игоревна кивнула.

– Поэтому я и сказала, что твой отец был кетцалем. Ведь больше он им не является… – погрузившись в воспоминания, она обхватила себя, как в ознобе, и принялась растирать ладонями предплечья, хотя в комнате было по-летнему тепло. – Мои родители были не очень довольны, что я вышла замуж за полицейского. Ворчали, что он будет много времени проводить на работе. Но мы любили друг друга и не хотели ничего слышать. Первые несколько лет после свадьбы пролетели, как сладкий сон. Леша как раз закончил академию, его карьера поползла в гору. Его перевели в следователи, и я помню, как мы шутили, что способности кетцаля добывать правду пришлись бы как нельзя лучше при его профессии. А затем в его отделе начало становиться все меньше и меньше нераскрытых преступлений. Лешу заметило начальство. Поползли слухи…

– Он выпевал на работе Песнь истины?

– Оказалось, что да, – подтвердила мама, даже не обратив внимания на удивительную осведомленность Артема. – К сожалению, я узнала о том, что происходит, слишком поздно. Тайна выплыла наружу. Возможно, если бы я раньше поняла, поговорила бы с ним, попыталась его убедить…

Некоторое время Милена Игоревна сидела молча, погрузившись в воспоминания, и Артем не смел ее потревожить. Наконец, она произнесла:

– У стирания памяти Полукрылому есть один эффект… Об этом знают немногие. В основном лишь те, кто сами столкнулись с последствиями. Можно уничтожить воспоминания, можно запретить думать о чем-то конкретном, но внутри всегда останется ощущение, что ты не такой, как все. Чем-то отличаешься от окружающих людей, но никак не можешь понять, чем именно. И этот червячок сомнения с каждым днем разъедает тебя изнутри, подтачивает твою уверенность в себе. И в своих близких.

Мама встала с дивана и стала прохаживаться по гостиной. Уставившись невидящим взглядом перед собой, она наматывала круги вокруг сына, как планета, летящая по орбите вокруг солнца.

– Алексей сильно изменился. Не сразу, конечно, не в один день. Работа перестала приносить ему удовольствие, хотя он и сам не понимал, в чем дело. Все валилось из рук, и через некоторое время он уволился из органов. Полгода он искал новое занятие, слонялся по нашей квартире от стенки к стенке, как раненый тигр, рычал и огрызался. Это