Магия шипов - Маргарет Роджерсон

Наконец Элизабет добралась до своей спальни. Взяла в руки всевидящее зеркало и попыталась объяснить произошедшее Катрин – подруга задавала ей бесчисленное количество вопросов, на которые та не могла ответить, потому что в какой-то момент слова для нее перестали иметь смысл. Закончив разговор, Элизабет завернула зеркало в наволочку и бросила в ящик для грязного белья. Эшкрофт не сможет шпионить за ней оттуда. После этого она принялась очищать остальную часть комнаты единственным известным ей способом.

Неисчислимое количество времени спустя Элизабет пришла в себя, с Демоноубийцей, зажатым в здоровой руке, окруженная изрубленным деревом и битым стеклом. Сайласу это не понравилось бы. Поразмыслив, она решила убраться. Но тут ощущение утраты и горе ударили ее под дых. Задыхаясь, девушка согнулась пополам и упала на пол. Она сделана вовсе не из воздуха или света – она слабый, опустошенный человек, чувствующий гораздо больше боли, чем может вынести. Сайлас погиб. Элизабет не знала, как Натаниэль отреагирует, как сказать ему о смерти друга и сможет ли она выдержать его взгляд, когда сделает это. Элизабет не знала, очнется ли юноша вообще.

Девушка плакала до тех пор, пока мир вокруг не стал мягким и расплывчатым, а сама она не перестала, наконец, хоть что-то чувствовать.

* * *

Открыв опухшие глаза, Элизабет увидела перед собой незнакомую женщину, сидящую на стуле в углу. Сквозь занавески пробивался полуденный свет. Девушка взглянула на саму себя, лежащую в небрежно застеленной кровати. Раненая рука была перевязана. Демоноубийца лежал поверх одеяла у нее под боком, пальцы все еще сжимали рукоять.

– Мы с доктором Годфри не смогли вырвать его у тебя из рук, даже когда ты уснула.

Элизабет снова взглянула на женщину, узнав, наконец, ее лицо. Это была помощница доктора, худая, в очках и накрахмаленном белом переднике. На нем виднелась засохшая кровь, но пятна, казалось, совсем не беспокоили ее.

– Мое имя Беатрис, – сказала она. – Меня приставили ухаживать за тобой.

Сердце Элизабет екнуло: она не могла оторвать взгляд от запятнанного передника.

– Натаниэль?..

– С ним все хорошо. По крайней мере, настолько, насколько можно было ожидать. Выпей это. – Женщина поднесла стакан воды к губам Элизабет и посмотрела, как та делает глотки, прежде чем продолжить. Говорила она так спокойно, будто это было совершенно обычное утро с обыденным разговором за завтраком. – Магистр Торн потерял много крови, но доктор Годфри уверен, что он поправится. Чародеи способны пережить самые ужасные раны при помощи своих домашних стражей. Тем не менее он не должен вставать с постели, пока грудь не начнет заживать.

Облегчение обрушилось на Элизабет. Она с силой приняла вертикальное положение, затем замерла, едва сдержав стон. Каждый миллиметр ее тела болел. Даже кости, и те ныли.

– У него в комнате есть зеркало, – сказала она. – Я должна…

Беатрис положила руку ей на плечо.

– Мы с доктором Годфри уже позаботились об этом, – уверила женщина и затем ласково добавила: – Ты рассказала нам, чем занималась прошлой ночью, когда мы нашли тебя здесь, на полу. Не помнишь?

Элизабет ничего не помнила и предпочитала не представлять, в каком состоянии ее обнаружили, но была благодарна, что ее слова восприняли всерьез.

Она опустила глаза, стиснув зубы до боли.

– Могу я увидеть Натаниэля?

– Как пожелаешь, хотя вряд ли он придет в себя в ближашие несколько часов. Когда это случится, не удивляйся – магистр может вести себя не совсем обычно. Ему дали настойку опия от боли.

Сиделка помогла ей надеть халат и провела по коридору. Элизабет не была уверена, что смогла бы справиться с этим путешествием самостоятельно. Шагая бок о бок с прихрамывающей, подобно старухе, Элизабет, Беатрис объясняла, как ей повезло, что она ничего не сломала.

– Большинство людей заработали бы кучу переломов после таких сильных ударов. – Женщина искоса посмотрела на меч, который девушка по-прежнему сжимала в руке.

Когда они подошли к двери Натаниэля, Элизабет могла лишь наблюдать, что происходило за ней. Юноша выглядел всеми покинутым, лежа на широкой кровати с балдахином, резными колоннами и темными парчовыми занавесями. Лицо было повернуто в сторону, и солнечный свет падал на острые скулы, резко оттеняя его черты. Из-под расстегнутого воротника ночной рубашки виднелись бинты.

Почему-то Элизабет казалось неправильным видеть магистра в таком состоянии. Его дыхание было таким поверхностным, что грудь едва поднималась и опускалась. Лицо казалось неподвижным: гладкий лоб и обмякший рот. Голубые тени пролегли под глазами. Казалось, если она прикоснется к нему, то он сломается, превратившись в нечто столь же хрупкое, как фарфор.

Беатрис помогла ей сесть в кресло и развернулась, чтобы уйти, но остановилась в дверях. За врожденным чувством такта проглядывал едва заметный намек на обеспокоенность.

– Это правда, что у Магистра Торна нет слуг-людей? – спросила она. – Только демон?

– Да, но бояться нечего. Сайласа – так его зовут – здесь больше нет. Даже если бы был, он бы не… – Элизабет пыталась подобрать слова, охваченная непреодолимой потребностью все объяснить и заставить Беатрис понять. Ей казалось неприемлемым, что никто не знал, кто такой Сайлас и что он сделал. – Он пожертвовал собой, чтобы спасти жизнь Натаниэля.

Беатрис нахмурилась, слегка кивнула и ушла, совершенно не тронутая этим пояснением. Она подумала, что он действовал по приказу. Элизабет поняла, что никто и никогда не оценит последний поступок Сайласа. Это была не та история, в которую с легкостью можно поверить. Он исчез из мира, словно туман, не оставив после себя ничего, кроме слухов: слухов об ужасном существе, которое служило дому Торнов.

Несправедливость происходящего ошеломляла ее, в глазах снова защипало. Элизабет долго просидела молча, опустив голову и смаргивая слезы.

Зашуршала ткань. Рядом с ней пошевелился Натаниэль. Она затаила дыхание, когда его ресницы затрепетали, хотя эти движения казались не столько сознательным усилием проснуться, сколько реакцией на сновидение. Поддавшись порыву, девушка протянула руку, чтобы убрать волосы с его лба. Пряди мягче шелка скользнули сквозь ее пальцы. Она могла дать ему так мало, но, по крайней мере, благодаря ей он был не один.

Глаза Натаниэля раскрылись, взгляд казался лихорадочным и рассеянным.

– Сайлас? – прошептал он.

Сердце Элизабет сжалось. Она заправила ему волосы за ухо и взяла за руку, глядя, как чародей, успокоенный ее прикосновением, снова засыпает.

Отсутствие его демонической метки говорило о том, что он вернул себе два десятилетия жизни, которые сторговал когда-то Сайласу. Однако радоваться за него не получалось. Она знала, что, будь у него выбор, он в мгновение ока променял бы эти годы на возвращение своего демона.

Шли часы, Беатрис приходила и уходила, принеся с кухни холодный обед. Вскоре доктор Годфри поменял Натаниэлю повязки. Элизабет сидела, вцепившись в подлокотники кресла, когда он снял грязные бинты, открывая четыре неровные линии, пересекавшие по диагонали грудь Натаниэля. Схваченные швами, они тянулись от нижних ребер с одной стороны до ключицы с другой. Элизабет заставила себя не отводить от них взгляд, вспоминая взмах когтей Эшкрофта и отрешенное выражение лица Натаниэля, когда он отшатнулся назад. Она была уверена, что такие раны оставят жестокие шрамы на всю жизнь.