Месть Акимити - Автор Неизвестен

где ей предстоит возродиться. И вот, когда она стояла так, совсем одна, с неба к ней сошёл посланец в золотом венце и преподнёс принцессе Садзарэиси драгоценный сосуд.

— Я посланец будды Якуси, воитель Комбира[414]. В этом сосуде чудодейственное снадобье[415]. Это напиток молодости и бессмертия. Отведай его, и время больше не будет властно над тобой, исчезнут тревоги, не изменится твой облик, жизнь будет бесконечной, и бесконечной будет твоя молодость.

Сказав это, посланец пропал, будто растворился в воздухе. Принцесса взяла сосуд. «Как это прекрасно! — подумала она. — Ведь это ответ на мои постоянные молитвы!» Она трижды поклонилась и отведала чудодейственного снадобья. Невозможно описать, каким сладостным был его вкус!

На лазоревом сосуде были начертаны белые иероглифы. Принцесса прочла их, это оказалось стихотворение:

В государевом мире

За тысячи поколений

Превратится в скалу

Ивао, покрытую мхом,

Камешек Садзарэиси[416].

Так там было написано. Должно быть, это стихотворение сочинил сам будда Якуси. С этого дня принцесса изменила имя и стала зваться Ивао — Большая скала. Время шло, принцесса не знала печали даже в мелочах, облик её не менялся, она была по-прежнему свежей, как цветок. Так прошло восемьсот лет. Минули одиннадцать царствований, когда правили императоры Сэйму, Тюай, Дзингу, Одзин, Нинтоку, Ритю, Хансэй, Ингё, Анко, Юряку, Сэйнэй[417], и всё это время принцесса была молодой и цветущей.

Однажды, ночь напролёт с зажжённым светильником, принцесса Садзарэиси мысленно обращала молитвы к будде Якуси. Признательный будда Якуси предстал в торжественном обличье перед принцессой Ивао и обратился к ней с такими словами:

— Ты давно живёшь, но познала только радости мира людей. Чистая лазоревая земля, вот место истинного счастья. В Чистой земле, куда я перенесу тебя, на семи драгоценных лотосах стоит яшмовый дворец, в ряд располагаются золотые створчатые двери, бамбуковые шторы украшены яшмой, на полу разложены парчовые подушки для сидения. Обитатели носят пышные и тонкие одежды, десятки тысяч прислужниц заботятся о них, подносят чудесные напитки и яства. Тот, кто постоянно возносил ко мне молитвы, всегда перед моим взором, и если этот человек всем сердцем желает оказаться в раю, ему незачем оставаться в мире страданий!

Сказав это, будда перенёс принцессу Ивао в Восточную чистую лазоревую землю.

Стать буддой, сохранив свой облик[418], — случай редкостный и удивительный. Это величайшая радость и для прежних, и для будущих поколений. Сейчас, в эру конца закона, как бы люди ни просили, как бы ни молили богов и будд, им не удастся, наверное, этого достигнуть.

Славься, Якуси, лазоревый, сияющий будда!

Славься, Якуси, лазоревый, сияющий будда!

АД

Ад [419]

На шестой день шестого месяца одиннадцатого года Эйкё[420] я почувствовала себя ужасно. Меня одолела тоска, мне казалось, будто я падаю на дно, причём и в левом и в правом моих карманах лежат увесистые камни, и мне от этого тяжело. Когда же я оказалась на дне, то там оказалось так темно, что ночи этого мира показались мне светом. Мне казалось, что прямо у меня в голове раздаются какие-то звуки и дует страшный ветер. Сил не было, тоска снедала меня.

Тут появились два чёрта и сказали: «Мы посланцы царя Эммы, наши имена — Головобык и Головоконь. Мы приходим к умершему человеку и забираем его душу».

Их глаза были так страшны, что не передать словами. Один чёрт — зелёного цвета, другой — красного. Когти — длинные, глаза — как луна и солнце. Высотой они были в три человеческих роста. В руках они держали железные пруты. Собираясь меня схватить, черти зашли слева и справа. Я не в силах передать одолевшие меня страх и тоску. Тут появился Фудомёо[421] и стал бранить чертей: «Это не ваше дело! Пошли вон!» — он взялся за меч, прогоняя чертей, и они убрались восвояси.

Я оказалась одна в темноте. Доверившись ногам, я бросилась бежать, как стрела, выпущенная из лука, но тут сзади послышался неясный голос, зовущий меня. Я хотела вернуться, мне было так тоскливо — не передать. Я попыталась вернуться, но не могла сделать ни шагу назад, двигаться можно было только вперёд. Поскольку я была босой, в ступни мне впивались острые камни, страдания были непереносимы. Кругом слышалось множество плачущих, страдальческих голосов, но никого видно не было. Удивительное дело: в руке у меня оказался посох, хотя никто мне его не давал. Я присмотрелась — это был «алмазный посох», с какими отправляются в паломничество в Кумано. «Странно. Ведь я отдала этот посох на время одному человеку, а он опять у меня». Я обрадовалась, что могла теперь опираться на посох, на тёмной дороге. Впопыхах я пронеслась уже три ри, ноги болели так, что словами не сказать, и тут я увидела приближение какого-то света, это снова был Фудомёо. Он сказал: «Ты ведь знаешь, кто я такой? Я — главный из тех пяти Великих царей, которым ты поклоняешься. В конце дороги находится распутье из семи дорог, я пришёл сюда, чтобы ты не заблудилась. Так, как ты идёшь, идти нельзя. Держись за эту верёвку».

С благодарностью я взялась обеими руками за верёвку, которая была у него, и так мы отправилась дальше. Боль в ногах унялась, и мне стало так легко идти, будто мои ступни не касались земли. Стало немного светлее — будто забрезжил рассвет. Я обрадовалась. Потом стало светло — будто наступил полдень. Вдали я увидела сосновую рощу. Заслышались голоса трёх птиц: вороны, кукушки и нуэ[422] — страх, да и только. Вокруг — снег и иней, стужа и холод. Когда поднимался ветер, будто