Маркитант Его Величества - Виталий Гладкий

Защитные сооружения Вены и впрямь впечатляли. Центр города, расположенный на правом берегу Дуная, окружали мощные фортификационные сооружения, состоявшие из двенадцати бастионов[90] и земляного вала, обнесённого каменной стеной. Шесть бастионов имели кавальеры[91]. Вся система этих укреплений была окружена глубоким, но частично сухим рвом. Между бастионами вперёд выступали дополнительные укрепления — равелины[92], преграждавшие доступ к куртинам, прямолинейным участкам вала. Переднюю линию обороны составляла крытая дорога, идущая параллельно рву. Кроме того, доступ в город перекрывали восемь укреплённых ворот.

— Спрашиваешь... — Младен Анастасиевич улыбнулся. — В городе я не последний человек, ко мне прислушиваются. К тому же, работая вместе со мной в Белграде, ты уже доказал свою верность Австрии. Так что считай, что ты уже ополченец.

Юрек сделал вид, что облегчённо вздохнул, хотя радости от признания его заслуг перед Священной Римской империей не почувствовал. Тем не менее все дружно выпили за его новый статус (предполагавший кормление за счёт казны, что вполне устраивало прагматичного Юрека), а он изобразил воодушевление и готовность сражаться за императора Леопольда до последнего вздоха.

В его решении остаться в Вене была одна очень важная причина — деньги. Он уже накопил изрядную сумму, и перспектива тащиться с кошельками, набитыми золотом и серебром невесть куда, его совсем не устраивала. Тем более что по пути можно было нарваться и на разбойников, и на мародёров (что одно и то же), и даже на солдат, которые с удовольствием покопаются в хурджине и с пребольшим удовольствием приберут все его сбережения к рукам. Это в лучшем случае. А в худшем просто снесут башку. Дороги и в мирное время были небезопасными, а теперь для одинокого путника они и вовсе стали преддверием ада.

Нет, он обязательно должен остаться в Вене! Город поразил его своей ухоженностью и красотой, и Юрек решил связать с ним свою дальнейшую жизнь. Он обязательно останется в живых и станет венским негоциантом. Это решение созрело в нём уже давно, и теперь осталось лишь дождаться своего звёздного час. А Юрек почему-то был уверен, что он обязательно наступит...

Отряды татар появились под австрийской столицей десятого июля. А спустя четыре дня под Веной встали главные силы Кара-Мустафы-паши. В соответствии с обычаем великий визирь предложил императору Леопольду принять ислам или заплатить дань, угрожая полным уничтожением всей страны в случае отказа с его стороны. Также Кара-Мустафа-паша отправил письмо в Вену, которое отвёз придворный чиновник Ахмед-ага. Перед рвом турка задержали защитники города; один из офицеров взял у него письмо и велел ему ожидать у ворот. В письме к жителям осаждённой Вены великий визирь писал:

«Мы пришли к Вене с такими победоносными войсками нашего великого султана, что земля не сможет их вместить, с намерением взять этот город и высоко поднять слово Аллаха. Если вы станете мусульманами, то уцелеете. Если не став ими, сдадите крепость без боя, мы выполним волю Аллаха: ни маленьким людям, ни вельможам, ни богатым, ни бедным не будет причинено ни малейшего зла, всё будете жить в безопасности и мире. Если же будете сопротивляться, тогда по милости Всевышнего Вена будет могущественной силой падишаха завоёвана и взята, и тогда никому не будет пощады и никто не спасётся. Вы будете вырезаны, ваши дома и запасы еды будут разграблены, а ваши дети пойдут в полон...»

Дочитав послание великого визиря, комендант города граф фон Штаремберг швырнул его на пол и сказал:

— Где посланник паши?

— За передней линией, ваше сиятельство, — почтительно ответил офицер.

— Гоните прочь этого нехристя! Письменного ответа не будет. Но прежде скажите ему, чтобы он в точности передал Кара-Мустафе-паше мои следующие слова: «Возьми, если сможешь».

— Будет исполнено!

Офицер убежал, а граф с тяжким сердцем опустился в небольшое креслице возле письменного стола и опёрся подбородком о ладонь.

Старый солдат знал, что прольются реки крови (а какие будут разрушения!) и что исход битвы за Вену известен только самому Господу. Но сдать столицу мусульманам у него даже в мыслях не было. Лучше умереть непокорённым, нежели потом до конца жизни влачить ярмо жалкого труса. Локоны длинного чёрного парика почти скрывали его лицо, и в профиль фон Штаремберг напоминал нахохлившегося грача благодаря своему длинному носу-клюву, под которым темнели небольшие щегольские усики...

Юрек, вооружённый до зубов, стоял на верхней площадке равелина и выбирал цель. В руках он держал длинноствольное ружьё с кремнёвым замком, которое значительно отличалось от фитильных мушкетов. Всё военное оснащение, стоившее немалых денег, ему презентовал Младен Анастасиевич; Юрек прикинулся нищим (и впрямь, откуда у человека, который бежал из Белграда в одной одежде, могут быть средства?). А что касается ружья, то в этом вопросе состоятельный серб уважил просьбу немало повоевавшего Юрека. Ружья были несравнимо легче мушкетов, удобнее в обращении, но дальность выстрела у них была меньше, убойность слабее, а кремнёвый замок иногда капризничал и давал осечки.

Тяжёлая пуля мушкета могла поражать цель на расстоянии до шестисот шагов и наносила чрезвычайно тяжёлые ранения. Но стрельбу нужно было вести только с сошки, а чтобы зарядить мушкет требовалось выполнить до сотни приёмов. Фитильный замок действовал без отказа лишь в сухую погоду, но стрелку всё равно приходилось иметь два зажжённых фитиля (один в руке, другой в курке), поэтому преждевременные выстрелы и несчастные случаи бывали довольно часто. Многие пехотинцы стремились обзаводиться более лёгкими ружьями меньшего калибра с кремниевым замком. Но из-за небольшой дальности стрельбы ружья признавались не боевыми, а охотничьими, и не допускались в войска. А военные инспектора получали указание уничтожать найденные ружья и заставляли капитанов приобретать вместо них мушкеты.

Но ружьё Юрека было особенным. Он долго искал такое по лавкам, продававшим всякую всячину. (Мелкие лавочники, из опыта Юрека, были под стать армейским мародёрам; они подбирали всё, что плохо лежит, и торговали всем на свете.) Искал, пока не наткнулся на бывшего императорского егеря, старика, который продавал оружие, чтобы запастись едой, так как хорошо знал, что такое осада. Ружьё ему изготовили мастера из Вероны по специальному заказу, и било оно, как утверждал егерь, едва не дальше мушкета. Юрек вскоре проверил это утверждение и убедился, что старик не соврал, и серебро Младена Анастасиевича потрачено не зря. Но главное — из-за удлинённого ствола ружьё обладало потрясающей точностью.