Игра в куклы - Олег Кожин

– Возвращаться, – глухо промолвил Ярик. – К самому началу.

Странная выдалась ночь. Пожалуй, ничего более странного в жизни Фаины Григорьевны и не случалось вовсе, хотя, как любой библиотекарь, жила она в мире магии Слова и переживала, бывало, такие события, объяснить которые рационально не могла при всем желании. Но тут было что-то совсем уж запредельное. Одержимые игрушки – это ведь что-то из голливудского фильма ужасов, да? Кукла Чаки и прочая. Откуда им взяться в реальности, да еще и на берегах Онеги?

Провожая взглядом исчезающих во вспышке света детей, Фаина Григорьевна первое время могла думать лишь о том, что отныне сон ее уже никогда не будет таким крепким. Как можно спокойно спать, зная то, что знают они? Как можно каждую ночь отправляться на встречу с Морфеем, понимая, что Зло способно проникнуть в самое сердце города, лишь только пожелав? И если существуют одержимые вещи – как знать, может, правдивы и другие легенды, и ночь принадлежит тварям, глаза которых никогда не видели солнца?

Нахальный северный ветер смеялся над пожилой библиотекаршей, завывал издевательски, нарочито, будто говоря: ты права, о, ты даже не представляешь, как ты права! прислушайся! слышишь?! мы воем по тебе! зря ты вышла на улицу ночью! Фаина Григорьевна зябко куталась в пальто, сжимая термос словно оружие.

Машины мимо ездили нечасто. В основном такси забирали подгулявших гостей из ресторана «Фрегат». Слышались преувеличенно громкие разговоры, возня, хлопали дверцы, и Фаина Григорьевна еще долго следила, как взбирается на гору светящаяся табличка с крыши такси и зловеще краснеют габаритные огни. Ночь снова окутывала ее одиночеством, нашептывала на ухо жуткое. Чтобы не слушать ее вкрадчивого шепота, Фаина Григорьевна бродила вокруг своего наблюдательного пункта, дышала на руки и попивала кофе, запас которого катастрофически таял.

Далеко от ворот в парк аттракционов она старалась не отходить, и если выпускала их из виду, то не больше чем на пару минут. Вдоль Речного вокзала она шагала до «Фрегата», с тоской смотрела в панорамные окна, за которыми клубилось тепло и желтый свет и немногочисленные посетители ничегошеньки не знали о мраке ночи, в котором может скрываться все что угодно, – и тут же бросалась обратно, боясь пропустить неизвестно что. Лихорадочно дыша, Фаина Григорьевна смотрела на запертые ворота и с каждым разом все острее ощущала абсурдность ситуации.

Протяжно вздохнув, она отправлялась бродить вокруг памятника Петру Первому. Но кругу на третьем ей начинало казаться, что самодержец смотрит на нее с подозрением: что за несознательный гражданин бродит тут по ночам, вместо того чтобы видеть десятый сон! И она возвращалась на пост.

А потом рядом с Фаиной Григорьевной остановилась патрульная машина.

– Младший сержант Чернов. – Лопоухий юнец, вероятно вчерашний стажер, махнул перед ней удостоверением, которое Фаина Григорьевна все равно не смогла бы рассмотреть в темноте.

– Фаина Григорьевна, – представилась она. – Библиотекарь. – Едва удержалась, чтобы не присесть в дурашливом книксене, но решила, что время и публика не располагают к юмору.

– Пьете? – младший сержант Чернов подозрительно принюхался.

– Только кофе. Хотите? – Фаина Григорьевна протянула полицейскому термос.

На лице у него мелькнуло такое выражение, что стало понятно: хочет, но откажется.

– Поздновато гуляете. Может, вам помочь чем-то?

– Живу неподалеку. На Пушкина, дом с башенкой, знаете? – легко соврала Фаина Григорьевна. – Когда не спится, выхожу на прогулку. Сделаешь по парку кружок-другой, свежим воздухом подышишь – и сразу сон возвращается. Ах, будете в моем возрасте, юноша…

– Почти четыре часа ночи, Фаина Григорьевна, – с укором перебил полицейский. – У нас, конечно, городок тихий, но бывает ведь всякое. Поберегите себя. Вам точно помощь не нужна? Хотите, мы вас домой подбросим?

Эти тихие и теплые слова заледенили Фаину Григорьевну так, как не сумел и стылый ветер с Онеги. «Вам точно помощь не нужна?» – звенело в голове. И кто-то истеричный кричал в ответ: «Не мне! Нет! Помощь нужна им!» Но паника так и не успела взять верх над разумом. Осознание того, что нужно сделать, пришло внезапно и показалось таким естественным, что Фаина Григорьевна чуть не хлопнула себя по лбу.

– Вы знаете, да, если вам не сложно, – чужим голосом пробормотала она. И, садясь в пахнущий машинным маслом и фастфудом салон, повторила: – Дом на Пушкина, с башенкой, знаете?

Если полицейский и заметил, как переменилось ее лицо, то виду не подал. Деликатно прикрыл дверь, сел на переднее сиденье. Его напарник за рулем обменялся с ним коротким взглядом и, пожав плечами, отправил машину в разворот. До заветного дома с башенкой молчаливый водитель домчал меньше чем за минуту. Фаина Григорьевна рассеянно поблагодарила и пошла во двор, делая вид, что нащупывает в кармане ключи от квартиры.

Пришлось приложить немало усилий, чтобы не оглянуться. Почему-то казалось, стоит лишь встретиться взглядом с участливым молодым полицейским – и тот сразу распознает в ней лгунью. Засвистит в свисток… Фаина Григорьевна нервно хихикнула. «Господи, ну что я несу, какой свисток! Это же не городовой из старого кино. Но как же вовремя он появился, как же вовремя».

Фаина Григорьевна повернула за стену и подошла к угловой двери. Сработал фотоэлемент, и крыльцо залило светом. Оставшийся у шлагбаума автомобиль заурчал двигателем, зашуршал, удаляясь, шинами. Фаина Григорьевна прикрыла глаза и с благодарностью помолилась за этих простых мальчишек. Беспокойство гнало ее сюда, тянуло в старую, давно пустующую башенку, а она застряла возле подъезда, не зная, как войти внутрь. Тут бы от отчаяния разрыдаться, но бодрила странная уверенность, что все идет как должно. Что нужные люди непременно пересекутся с ней в нужной точке. Как эти молодые полицейские.

– Прошу прощения, – раздался скрипучий голос, и что-то мягкое ткнулось Фаине Григорьевне в икру. – Гошик, нельзя!

Седой откормленный бассет-хаунд медленно поднял на Фаину Григорьевну бельма слезящихся глаз и завилял острым хвостом.

– Ох, господи, как вы вовремя! Я тут уже полчаса стою, не знаю, что делать. Выскочила за… – Фаина Григорьевна замялась, не очень-то понимая, за чем можно выскочить в четыре часа ночи, – за сигаретами выскочила…

– Ключи забыли?

– Забыла, – всем видом покаялась Фаина Григорьевна. – Такая ворона, простите.

Звеня ключами, обладатель скрипучего голоса вышел на свет, давая себя рассмотреть. Мужчина ощутимо напоминал своего пса. Набрякшие мешки под грустными глазами, длинные седые волосы, напоминающие вислые уши, чуть опущенные уголки рта, придающие выражение вселенской тоски. От добродушного Гошика его отличали разве что болезненная худоба и глубокие, будто вырезанные ножом по дереву морщины. На вид старику было лет девяносто, а может, и все сто.

Фаина Григорьевна посторонилась, пропуская его к домофону. Сухая, словно мумифицированная, рука не дрожала. В кнопку домофона палец попал с первого раза. Старик галантно распахнул дверь, пропуская Фаину Григорьевну. По ступенькам тоже шагал бодро, останавливаясь лишь для того, чтобы подождать неторопливого Гошика.