Санаториум (сборник) - Людмила Петрушевская

ЛИНА. Ну вот, и у нас получилась возможность сдать ту квартиру, в которой Юлька жила. Деньги пригодились. Мы вздохнули свободно.

МИЛА. А!.. Купили машину, но оказалось то что недолго радовались.

ЛИНА. Да, теперь там живет моя Вероника, она ждет ребенка, и я ее с ее мужем поселила в той своей квартире. Вадим не хочет, чтобы в квартире жили посторонние, муж Веронички.

ДАША. Вероничка твоя беременная? Ей же сколько? Она моей младше на год? Шестнадцать? Школу закончила?

ЛИНА. Скоро семнадцать. Школу она будет вечернюю заканчивать.

МИЛА. А зачем Вадиму этот муж в своей квартире? Курит прямо в кухне.

ЛИНА. Вот и дача пригодится, если газовую колонку мы с Вадимом поставим и водопровод проведем, Вероника будет тут с мужем жить, ребенку нужен воздух.

МИЛА (внезапно). Он ей вообще не муж.

ДАША. Кому?

ЛИНА. Веронике нашей. У Вероники пока что гражданский брак.

ДАША. Да подумаешь! Муж кто живет с тобой, тот и муж.

МИЛА. Да!

ЛИНА. Мне Вадим тоже гражданский муж уже шестнадцать лет.

МИЛА. Да!..

ЛИНА. Наш муж из Мелитополя приехал на детский вокальный конкурс творчества в четырнадцать лет, и Вероника тоже там пробовалась, но жюри к нему повернулось, а он с бородой, не прошел, они оба не прошли. Они переписывались. В этом году он приехал. И у них теперь будет ребенок. Муж ее, он ушел из девятого класса, в школу с бородой ему ходить не разрешили, а он принципиально не бреется. Он гитарист. Сказал, у Джимми Хендрикса вообще не было образования. Моя Вероничка теперь как он, произносит «пестня», «прекрастно» и «шизофрения не зараздна».

ДАША. Прекрастно! Шизофрения не зараздна! Умный!

МИЛА. Да! Не женился!

ЛИНА. Моя мама тоже так выступает. Да, они пошли брак регистрировать, но муж, так как он оказался несовершеннолетний, нужно согласие его родителей. А они разведены. Отец неизвестно вообще где. Он их бросил, еще когда мать была беременная. И наш муж сказал Вероничке: так как я страдал без отца, я нашего сына никогда не брошу.

ДАША. Ему сколько хоть?

ЛИНА. Семнадцать будет. Пусть живут! Сына он хочет назвать Сварог. Древнее имя.

МИЛА. И вот так, ни за што ни про што отдать ему квартиру… Там же хрен знает что будет, друганы из Мелитополя понаедут, а мать его и бабка уже чемоданы собирают точно.

ЛИНА. Но Вадим же не пускает Веронику с мужем к нам в квартиру!

МИЛА. К вам? Что к вам? Вадима это квартира, да.

ЛИНА. Вероникина тоже. А с ребенком, конечно, нельзя на даче зимой тут без отопления. Нужен газовый котел.

МИЛА. Это Вадимин дом, нет? Какой котел? Он сам сюда любит ездить, скоро пойдут свои овощи, и яблоки будут с дерева. Зелень.

ДАША. Кабана еще не завели?

МИЛА (усмехаясь, качает головой). Ой.

ДАША (Миле). Че ой?

МИЛА. Ниче. Вадим вегетарьянец.

ДАША. Стал? Не был же.

МИЛА (кивает). Все по-другому теперь. На нас вышел альтийский орден. (Складывает пальцы в некий знак.)

ЛИНА (перебивая). В общем, у меня теперь будет малый кошачий бизнес. (Разливает чай.) Видела там, рабочие построили мне вольер. Кошкин дом. Разведение и продажа котов. Вот.

ДАША. Да кому они нужны? Разведение котов вон каждую ночь у помойки. Там же раздача котят.

МИЛА. Ганделупских будем разводить.

ДАША. А ты че? Совсем сюда переселишься? Как зимой-то? Тебя с кошками Вадим к себе не пустит.

МИЛА. Не до кошек ему и не до кого. Вон Америка прислала приглашение! Альтийский орден, это, девочки… (Складывает пальцы.)

ДАША. Стало быть, ты с Вадимом расходишься?..

МИЛА. Они и не расписаны.

ЛИНА. Шестнадцать лет вместе живем, необходимости не было. Пустые формальности это.

ДАША. Может быть, ты и права… Эти разводы, размены… (Задумалась.) Я вот сейчас хоть и замужем, но, можно сказать… На грани жизни. Хоть это и не по-христиански. Никола только удерживает пока. (Проводит ребром ладони по шее, затем поднимает руку вверх.)

ЛИНА. Грех это, ты что! У тебя еще Лиза и мама! Ты что?

ДАША. Со мной пора кончать.

ЛИНА. Ну хватит. Не первый же раз замужем.

МИЛА. А мы это уважаем. (Повторяет движение Даши, делает свой знак.) Цигун суициде… это… суицедаунный с как его, с разработкой индивидуальных как бы программ сопровождения.

ДАША. Суицидауны, интересно. Вы их сопровождаете до гвоздя и веревочки? И с завещанием в пользу фонда?

МИЛА. Мы берем то что вот японцы относятся к самоубийству иначе. Как бы для них спасение ихнего я. Я, понимаете? Хара-кири, знаете? Хара тире кири.

ДАША. Харакири, а чем это они делают?

МИЛА. Вам надо, я узнаю.

ДАША. Пилой?

МИЛА. Я спрошу. Может, таблетками? Мамка моя тоже вот недавно хотела, когда обезболивание не это… Уже не это. Но я нашла ее таблетки под подушкой, когда перестилала ей в больнице, она копила, а я тогда не знала, что это спасение. (Вытирает слезу.) Я их забрала. Сейчас я бы так не делала. Я их так и ношу с собой. Только надо со спиртным, тогда эффект. Мама так и не узнала.

ЛИНА. Но какое это (повторяет жест Даши) наказание для родных на будущее, как бесконечная казнь. Надо думать и о них, не только о себе, Дашка.

ДАША. О Пушкине вот тоже я читала… Он был опозорен, жена практически ему изменила, полюбила Дантеса, и единственным выходом была смерть. (Плачет.) Если бы даже он и убил Дантеса, жить ему было невозможно… Его честь была поругана. У меня тоже сейчас.

МИЛА. Да? У вас честь (отдает честь рукой у виска), что ли? Это только у солдат честь бывает. У гражданских людей уже ничего такого нету.

ЛИНА. Да ладно, Дашка. Пушкин одно, а у твоего честного Игоря бзик: переспал с кем-нибудь, сразу он женись. Извини, но ради тебя и будущих детей он тоже ушел от прежней дочери и жены. И ничего, там все еще живы.

ДАША (опускает голову). И наступила расплата. Мне позор. У нас сейчас очень тяжелая полоса. Николка по ночам плачет, кричит. В класс пришел сын одного нового русского, некто Брюхов, бьет всех ногами, а на ножках у него ботинки катерпиллеры. Муж Игорь говорит, защищаться надо, сын! Обещал отвести его в секцию бокса… Обещал год назад, да… (Задумывается.) А ты кошек на морозе должна разводить…

МИЛА. На морозе шерсть лучше.

ДАША. Именно. Линка, отрастишь себе шерсть.

ЛИНА. Нет, это же не просто кошки. Вот слушай. У моей подруги Ольги дом рядом с посольством Ганделупы. И Ольга как-то идет рано утром на работу. И видит, у них в подъезде, под лестницей, лежит в пыли хороший коричневый воротник. Очень такой пушистенький и совсем новый. Она по жадности, говорит, нагнулась, и вдруг этот воротник открыл синие глаза. Ну просто как васильки зацвели на меху. И моя подруга взяла этот воротник и быстро отнесла домой, молока налила. И она нам эту кошечку отдала, а красотка уже оказалась беременная, родила шесть штук таких же ганделупцев.