Американская история - Кристофер Прист

Под слоями морских отложений я разглядел гладкую легкость, серебристую поверхность. Возможно, я это себе вообразил, желая, чтобы это было так, но ясность приходит с пониманием.

Еще одна нить в пряже старой лжи, длинной и знакомой истории.

Я вернулся туда, где стояла Джей со съемочной группой. Бойцы береговой охраны вновь отошли назад. Две женщины собирали оборудование – скручивали провода, отключали осветительные приборы, убирали камеру.

Джей подошла ко мне навстречу.

– Мы закругляемся. Здесь нет ничего такого, что можно добавить к тому, что мы уже видели. Вероятно, мы зря сюда приехали, но откуда нам было знать, что мы тут найдем? Отчет Руфуса – это все, что нам нужно. Вы видели этот лист сплава, я тоже. Эти парни косо на нас смотрят, и нам не нужна видеосъемка. У нас есть несколько снимков сплава крупным планом – этого достаточно.

Бойцы береговой охраны возвращались в свой стеклянный офис.

– Перед отъездом хотелось бы взглянуть на личные вещи погибших, – сказал я.

– Это все там. – Она указала туда, куда ушли береговые охранники.

– Если эти парни там, может, я как-нибудь обойдусь.

– Нет, вы должны их посмотреть, вдруг я чего-то не заметила. А я пока помогу отнести снаряжение в нашу машину.

Я приехал сюда, не теша себя особыми надеждами. Но все изменилось, стоило мне вновь встретить Джей, воочию увидеть эти древние стальные обломки с их мрачной аурой разрушения и смерти. Но прежде всего все изменило осознание того, что, возможно, это в самом деле был рухнувший в море самолет. Внезапно мне вспомнился отрывок кинохроники, найденный на канадском веб-сайте: Хелена Маккардл и ее команда, возможно, по чистой случайности, сняли, как спасатели поднимали из моря нечто легкое и серебристое. Затем Хелену и ее команду в спешном порядке отправили из США следующим же рейсом в Глазго. Даже если это не был тот осколок сплава, что сейчас лежал в десяти метрах от того места, где стоял я, это несомненно была другая часть того же самолета, еще один его фрагмент. До меня начала доходить правда о том, что случилось с самолетом Лил. И пока у меня есть такая возможность, я должен исследовать все, что тут хранится.

– Ждите меня на стоянке, – сказал я.

Атмосфера в огромном ангаре была зловещей и гнетущей. Мне не терпелось поскорее закончить со всем этим. Мне претила мысль о том, что за мной наблюдают, зорко следят за каждым моим движением. Вдруг ко мне вновь применят насилие? Что за секрет был настолько велик, чтобы оправдать все эти сложные аранжировки, все эти тайны мадридского двора? Мы имели право знать правду, и эта суета вокруг свободы информации была оскорблением той идеи, которую она декларировала.

Я подошел к офису. Представители береговой охраны стояли у окон, наблюдая за внутренним пространством ангара, пока Джей и ее коллеги собирали оборудование для фотосъемки. Я вошел к ним.

– Личные вещи, – сказал я без всяких предисловий. – Где они?

– Здесь, сэр. – Говоривший мужчина указал на небольшой деревянный ящик на одной из рабочих поверхностей рядом с тем местом, где они стояли.

– Я хотел бы взглянуть на них.

– Без проблем. Давайте.

– Я хотел бы взглянуть на них, а вы трое не должны стоять здесь.

– Мы должны убедиться, что вы не прикасаетесь ни к одному из предметов. Мы уполномочены Законом о свободе информации 1967 года…

– Я не собираюсь их трогать, – рявкнул я. – У меня тоже есть полномочия. Убирайтесь отсюда. Я скажу вам, когда закончу. Просто отойдите. Вы можете потом сверить все предметы со своей описью.

– Сэр, описи нет.

– Это ваша проблема, а не моя. Убирайтесь из этой комнаты сейчас же.

Последовал еще момент колебаний, затем, не сказав больше ни слова, все трое вышли. Дверь за ними закрылась: никакого хлопка, лишь легкий щелчок защелки. Двое из них пошли прочь, а третий остался за стеклянной дверью и стал наблюдать за мной.

Я подошел к нему и вновь сердито распахнул дверь.

– Убирайся с глаз моих, – приказал я.

Он попятился.

Наконец я остался один. Я представил, как на меня направлен телеобъектив, но, по крайней мере, этих ублюдков вокруг меня больше не было. Пока я стоял и смотрел, желая убедиться, что последние солдаты береговой охраны находятся далеко от меня, я увидел Джей и еще одну женщину, которые тащили к выходу один из осветительных штативов.

Я поднял крышку коробки.

Джей предупредила меня, что смотреть особо не на что, и она оказалась права. Почти все внутри было так же разъедено морской водой, как и крупные обломки, и когда я поднял крышку, оттуда поднялся уже знакомый кисловатый запах соленой воды и разложения. Первое, что я смог опознать, так это половинку эластичного металлического браслета от наручных часов. Он сплавился в одну застывшую полосу.

Комок не поддающейся определению грязной, полуистлевшей ткани по-видимому, все, что осталось от одежды, чудом уцелевшей хотя бы до такой степени. Потускневшие столовые приборы, погнутые и деформированные до неузнаваемости: ложки, вилка, длинный нож с гнутым лезвием и без ручки.

Жетоны, которые обычно носят американские военнослужащие – я насчитал их пятнадцать штук, аккуратно уложенных в коробку внизу ящика. Все как один искривленные и изъеденные ржавчиной. Все идентифицирующие надписи на них давно стерлись.

Пряжка. Ошметок осклизлой резины или пластика, или чего-то подобного, что сгнило до этого состояния, смутно напоминая по форме ботинок. Кремневое колесико и щиток от зажигалки. Три стеклянные бутылки, целые, но помутневшие. Непонятно, что в них когда-то было. Множество мелких кусочков металла без малейшего намека на то, чем когда-то они могли быть: части карманных ножей, части ручек, украшений?

В пластиковой миске на дне ящика были ссыпаны монеты, густой суп из старого металла – слишком много всего, чтобы сосчитать. Я наклонился ближе в попытке опознать их, но поскольку они были изъедены ржавчиной и истерты подводным трением песка и мелких частичек камня, было почти невозможно определить, чем они когда-то являлись. Я предположил, что это в основном американские монеты, они были примерно одних и тех же размеров. Я смотрел на них сверху вниз, пытаясь различить детали. Мне не давал покоя вопрос: будет ли где-нибудь видна дата? Ведь все, помеченное позднее 1941 года, послужит своего рода подтверждением моих подозрений.

Я отошел от ящика, затем приблизился к двери офиса и выглянул в главное помещение. Команда Джей почти закончила упаковывать свое оборудование. Трое парней из береговой охраны наблюдали за тем, что делали женщины, стоя рядом с ними.

Я вернулся к ящику и запустил руку в миску. Отодвинув в стороны лежавшие сверху монеты, я попытался найти те, которые были менее обезличены воздействием моря. Я даже перевернул несколько в поисках дат. Это движение неожиданно выпустило наружу новую волну отвратительного гнилостного запаха.