Убийство моей тетушки. Убить нелегко (сборник) - Ричард Халл

Полюбовавшись вдоволь его творениями, я наконец заметил на полу бумажный рулон и поднял посмотреть. Оказалось, что это еще одна примечательная вещица из той же серии. Так сказать, итоговая. Название фирмы с торговым знаком, а под ними россыпи сочных персиков и вишен с примитивным призывом покупать замечательные фруктовые консервы фабрики в Грейфилдсе. Удивительно, что они забыли про виноград. Он бы сделал рекламу еще ярче. Я продолжал разворачивать рулон, а он все не кончался.

– И для чего этот монстр предназначен?

– Вешать на автобусы, по бокам, – ответил Томас.

– Понятно. Кто поручил вам тратить время на подобную ерунду?

– Мистер Спенсер.

– Вот оно что! С каких это пор мистер Спенсер начал давать вам распоряжения?

– Он сказал, чтобы я занялся этим, если не будет другой работы, и добавил, что, возможно, понадобятся не все рисунки, но со временем он их тоже использует.

– Язвить совсем не обязательно, – возмутился я. – Не сомневаюсь, мистер Спенсер сказал это как-то иначе, а не моими словами. Это мне придется забрать.

Я начал собирать хлам, на который Томас наверняка потратил массу времени, не очень заботясь, чтобы не помять. Чего церемониться, если все равно эта белиберда отправится на свалку. Я не допущу, чтобы рекламные материалы «Агентства» выходили без моего одобрения. И Томас должен это знать.

– А теперь… – начал я.

– …новая рекламная кампания, – закончил за меня Томас.

Это прозвучало как насмешка, но у него был такой простодушный вид, и я притворился, будто не заметил, что он передразнивает мой излюбленный прием начинать рекламные слоганы. Просто строго на него посмотрел и закончил:

– Теперь вы будете заниматься нужным делом. Выполнять мои задания.

Покинув Томаса, я направился в кабинет Спенсера, где провел совсем немного времени. Вошел и, не говоря ни слова, начал по очереди доставать из папки рисунки и со смехом их разглядывать. Они действительно были забавные. После чего, не давая Спенсеру опомниться, порвал их все до одного и швырнул обрывки ему в лицо. Расправиться с рулоном он мне не дал – успел выхватить.

Потом я ушел, так и не сказав ни слова. Конечно, рулон надо было тоже уничтожить, но не затевать же драку.

В таком состоянии я еще не видел Спенсера. Лицо у него было краснее свеклы и помидоров на рисунках Томаса. Он буквально онемел от ярости. Хорошо, что я вовремя вышел, иначе возникла бы потасовка, а у нас разные весовые категории. Так что я поступил мудро.

О том, чтобы продолжить сегодня работу, не могло быть и речи, несмотря на горячее желание поскорее что-то сделать по «Галацу», поэтому я отправился домой, надеясь все хорошенько обдумать, после того как успокоюсь.

Подумать мне удалось, а вот успокоиться – нет. Пытаясь отвлечься от неприятностей, связанных со Спенсером, я принялся листать «Гамлета» в поисках подходящей цитаты, но вскоре мне это занятие наскучило.

Поработать над рекламой «Галаца» тоже не получалось. Всему виной были Спенсер и его затея с рекламой консервной фабрики. От него определенно надо избавляться. Но как? Честным путем не сработало. Мои попытки вывести Спенсера из совета директоров и выкупить его долю провалились. Я даже предлагал ему просто уйти и по-прежнему получать треть от прибыли «Агентства», но он и на это не согласился, смеясь мне в лицо.

Пришла пора прибегнуть к радикальным мерам. Теперь я был готов на все, лишь бы поскорее убрать его с моих глаз.

Однако такие люди, как Спенсер, необыкновенно живучи, и убить их нелегко. Очень нелегко. В старину он бы погиб на дуэли еще в ранней молодости за несносное поведение, а сейчас надо напрячь мозги и придумать что-нибудь подходящее.

И тут мне в голову пришла отличная мысль. Ядовитые кристаллы «Галаца» – вот идеальное орудие убийства. Удивительно, что я не вспомнил о них раньше. Кристаллы под руками, объяснений, откуда они взялись, не потребуется. Как я уже упоминал, самые лучшие идеи являются ко мне спонтанно, поскольку я долго думал над этим, сам того не осознавая.

Я уже давно перебираю в уме способы устранения Спенсера, не признаваясь себе в этом. Когда Тонеску принес банку с кристаллами «Галаца» и вручил Барраклафу, тот предложил мне тоже взять немного, на чем-нибудь попробовать. Я отказался, но затем потихоньку утащил горсть из банки – так, на всякий случай. Теперь это обстоятельство оказалось как нельзя кстати. В случае чего можно будет призвать Барраклафа в свидетели, что кристаллы я не брал. Я тогда не поленился надеть перчатки, так что, даже если мои отпечатки найдут на банке, можно ответить, что да, я ее тронул случайно, но внутрь не залезал.

Если кристаллы отлично растворяются в воде, то и в чае тоже. Значит, Спенсеру предстоит выпить чаю со средством для очистки стекол, которому Тонеску придумал звучное название «Галац». Спенсер наверняка положит в чай сахар, так что вкус вообще не почувствует и ничего не заподозрит. Там более он пьет чай особым образом – ждет, пока остынет, а затем выпивает залпом. Мне всегда было противно на это смотреть, но теперь эта привычка оказалась кстати.

Насыпать ему в чай кристаллы проще простого. Мисс Уиндэм каждый день ровно в половине пятого – пунктуальность является одним из немногих ее достоинств – обходит кабинеты с подносом с тремя чашками чая и тремя бисквитами. Начинает с Барраклафа, затем посещает меня и заканчивает Спенсером. Ничего не стоит попросить ее принести необходимый мне документ – у меня нередко возникала такая необходимость именно в тот момент, когда она разносит чай, так что ничего удивительного в этом никто не усмотрит. Кстати, когда я в такие моменты иногда посылал мисс Уиндэм за чем-нибудь, Спенсер непременно начинал выражать недовольство тем, что, пока она ходит, его чай стынет у меня на столе. Как будто ему не все равно, раз он пьет его холодным. Но шум он устраивает специально, чтобы мне досадить.

Когда мисс Уиндэм выйдет, мне останется только насыпать в его чашку кристаллы, не прикасаясь к ней. После чего с невинным видом заняться своими делами. Между прочим, чай у нас все пьют по-разному. Спенсер, как я уже упоминал, некоторое время не обращает на него внимания, а затем залпом опрокидывает остывший. Барраклаф любит подчеркнуть, что он ни на секунду не прекращает работу, чем бы ни занимался. Разумеется, это притворство. Сидит, сосредоточившись на колонках с цифрами, и время от времени подносит к губам чашку. Я же, как правило, на несколько минут забываю о работе, чтобы в полной мере почувствовать освежающее действие мягкого бодрящего напитка, потому что моя работа требует существенно больших умственных усилий, несравнимых с тем, что делают эти двое. Конечно, Спенсеру не дают покоя мои несколько минут перерыва, и он не перестает меня в этом упрекать, но от него вообще ничего иного и ждать не следует. Этот человек не одобряет мои действия, все без исключения.

Таким образом, уже без четверти пять, если, конечно, кристаллы Тонеску обладают теми свойствами, о которых он говорил, все мои печали закончатся. Оскорбления, мелочные придирки и прочее будут отомщены. Чуть было не включил сюда унижения, но вспомнил, что Спенсер, с его убогим умишком, не способен меня унизить.