Дочь палача и Совет двенадцати - Оливер Петч

Она встречала таких музыкантов еще в Шонгау. Они ездили вместе с артистами или еще с кем-нибудь из одного города в другой и играли за несколько монет и ночлег.

– Музыкант-попрошайка? – Юноша возмущенно вскинул брови. – Нет! Я городской музыкант. У меня есть разрешение от мюнхенского совета, я могу играть за деньги на свадьбах и других праздниках. У меня есть доход и крыша над головой! Не то что у этих бродячих шутов.

– Прости… я не хотела тебя обидеть, – пробормотала Барбара.

Она чуть было не рассказала скрипачу, что сама была изгоем, как и всякий бродячий люд, – дочерью палача.

Юноша махнул рукой.

– Да ладно! Музыка есть музыка. – Он протянул ей руку. – Кстати, я Валентин.

– А я… Барбара, – ответила Барбара.

Она вдруг почувствовала себя очень неуверенно, и в то же время ей было хорошо. Такого чувства в присутствии мужчин она еще не испытывала.

– А это, наверное, был твой отец? – спросил Валентин и показал на дверь. – Со стороны казалось, будто вы поругались.

Барбара рассмеялась.

– Нет, мы не ругались. И это не мой отец. Это… – тут она запнулась.

«Возможно, мой будущий муж», – пронеслось у нее в голове.

Но Барбара ничего не сказала и поднялась.

– Рада была поговорить с тобой, – пробормотала она. – Но мне нужно возвращаться в город.

– В Мюнхен? – Валентин рассмеялся, сверкнув белыми зубами. – Так ты из Мюнхена, как и я? Почему я раньше тебя не видел? Такую, как ты, я вряд ли упустил бы из виду.

– Нет, я… я тут в гостях, – ответила Барбара. – Хм… у моего дяди. Это и был мой дядя.

Ничего другого ей в голову не пришло, а сообщать Валентину, что она дочь палача из Шонгау, Барбара не решилась. Сейчас выходцам из палаческой семьи в Мюнхене вряд ли будут рады. Кроме того, ей не хотелось говорить, что мужчина в таком возрасте делал ей предложение.

– Можно проводить тебя до Мюнхена? – спросил Валентин. – Ганс и Людвиг живут в Зендлинге, а вдвоем идти будет веселее. Если хочешь, я тебе сыграю еще пару песен.

Барбара поколебалась мгновение, а потом кивнула. Странно, но в присутствии этого скрипача она не ощущала неприязни, как с другими мужчинами. С Конрадом Неером тоже было по-другому, но Валентин излучал энергию и радость, которая сразу захлестнула Барбару.

– Хорошо, – улыбнулась она. – Компания мне и вправду не помешает.

Они вместе вышли из трактира. Через некоторое время Валентин взялся за скрипку и заиграл. При этом он танцевал перед Барбарой и подпрыгивал, как молодой жеребенок. Сама того не желая, дочь палача стала хлопать в такт музыке.

И с каждой новой мелодией рассеивались ее мрачные мысли.

Квартал Граггенау, ранний вечер

6 февраля 1672 года от Рождества Христова

Под неусыпным взором лакея Магдалена отнесла на второй этаж последнее серебряное блюдо с угощениями.

При этом она чувствовала, что слуга ждет не дождется, когда новенькая уронит этот поднос. Последние несколько часов он только и делал, что донимал ее, без конца следил за ней и поправлял. В какой-то момент Магдалена уже не знала, что ей нравится меньше – сидеть с утра до вечера за ткацким станком или разыгрывать служанку в доме казначея. Она стряпала на кухне со старой ворчливой экономкой, чистила, подметала, полировала серебро – и все ради рокового гостя, которого с нетерпением дожидался Пфунднер. При этом она готова была к тому, что хозяин в любую минуту начнет домогаться ее, как своей личной шлюхи. Но до этого так и не дошло, и в первую очередь благодаря его супруге.

Не будь казначей столь омерзительным, Магдалена могла бы даже испытать к нему жалость. Потому что жена действительно звала его каждые пять минут. Ее часто мучили боли, и она кричала так, что слышно было на весь дом. Ей следовало взбить перину, открыть окно и потом снова его закрыть, вновь разжечь благовонные травы на блюде, опорожнить ночной горшок… В основном Пфунднер посылал к ней слугу, но время от времени и сам поднимался в ее спальню.

Поначалу Магдалена гадала, почему казначей не поручал эту работу ей. Но потом поняла, что он не хотел лишний раз вызывать подозрений. Должно быть, его жена догадывалась, что он развлекался с другими девушками. А миловидная служанка, несомненно, давала повод для вопросов, и не самых приятных.

Даже краткий визит врача, которого Магдалена так и не увидела, очевидно, не принес облегчения. Обещанный мак по каким-то причинам закончился. Супруга Пфунднера продолжала жаловаться и кричать, и Магдалена на какое-то время смогла избежать домогательств.

Она поставила на стол последнее блюдо, когда на лестнице послышались шаги. В комнату вошел казначей и окинул благосклонным взглядом множество угощений и кувшины, до краев наполненные вином.

– Очень хорошо, – проговорил Пфунднер и покивал. – Важно, чтобы вина было в достатке. Оно и в этот раз сделает его сговорчивым. А может, и тебя заодно, – он подмигнул Магдалене и махнул лакею. – Можешь идти, Иоганн. У нас все готово.

– Как прикажете, господин.

Лакей бросил на Магдалену презрительный взгляд и удалился. Пфунднер облизнул мясистые губы и оглядел служанку с головы до ног.

– На кого ты похожа! – посетовал он. – Ты как прачка. В таком виде тебе нельзя попадаться на глаза нашему гостю.

Магдалена посмотрела на себя. Фартук ее был в пятнах после стряпни, на юбке остались следы копоти.

– Нужно найти для тебя что-нибудь подходящее, – продолжал казначей повелительным тоном. – Идем.

Он толкнул высокую дверь, за которой тянулся коридор, увешанный картинами и коврами. Магдалена последовала за ним, и вскоре они оказались в комнате с несколькими сундуками и зеркалом на стене.

– Моя жена хранит здесь свои платья, – сообщил Пфунднер. – С тех пор как она прикована к постели, все зарастает пылью. Размер у вас примерно один, выбери себе что-нибудь. Только, прошу тебя, не слишком броское! Что-нибудь простое, но при этом чтобы смотрелось… Жена у меня невзрачная, и, я уверен, ты что-нибудь подберешь.

Магдалена нерешительно открыла один из сундуков и достала платье из чистого шелка. Она подумала о голодных, отчаявшихся девушках, которые, должно быть, соткали этот шелк. Дочь палача с отвращением отложила платье в сторону и взяла другое, из простого серого бархата.

Тут она почувствовала на ягодицах ладонь Пфунднера.

– Ну же, раздевайся, посмотрим, какая ты без одежды, – прошептал он ей на ухо, и Магдалена почувствовала его неприятное дыхание. – Больше всего девушки нравятся мне в костюме Евы, – он хихикнул, и пальцы его скользнули к ее груди. – Ну, покажи, что ты стоишь своих денег…

Магдалена застыла. Настал момент, которого она так страшилась. Пфунднер заплатил за проститутку и теперь требовал положенных услуг. Магдалена понимала: если она сейчас не повинуется, казначей просто вышвырнет ее. Тогда она уже не узнает, что произошло с Анни и другими девушками.