Найти, чтобы потерять - Наталья Костина

– Возможно, не все так плохо, – пробормотал я, чувствуя, как холодеет где-то под ложечкой. Одно дело – писать об этом в своих книжонках, а другое – когда все случается у тебя на глазах, с человеком, которого ты знал… Генетический материал! Короче говоря, они, скорее всего, нашли не только кровь, но и следы борьбы… кожу, волосы… Она боролась, красавица и глупышка Лин… жадная Лин, польстившаяся на такой куш, который ей было не проглотить! Она рассчитывала, что кто-то – кто-то очень хитрый и очень расчетливый – честно с ней поделится! Отвалит ей за красивые глаза состояние, на которое она сможет безбедно существовать где-то на другом краю света… Но за такую работу не платят так много, а просто обещают заплатить. А потом топят в отстойнике или закапывают в лесу… оставляя в брошенной машине «генетический материал» – нате, не жалко! Для кого-то Лин была любовью и светом, а для кого-то – лишь расходным одноразовым материалом. Она сделала свое дело – и одной глупенькой красавицей на свете стало меньше! Умных мало, удачливых, да к тому же богатых – очень мало, красивых же – пруд пруди. И каждая красавица мнит себя единственной, достойной красивой же жизни… это ли не глупость? А у глупости есть неразлучная подружка – она называется разочарование. Когда красота не получает желаемого, является разочарование. Приходит – и остается. Потому что разочарование – очень назойливый гость… Ага, примерно как я: сижу у Ник Ника и разве что вместе со стулом меня отсюда сейчас можно вынести!

– Да что не так плохо! – взрывается Николай Никитич и вдруг… закрывает лицо руками и, отвернувшись, рычит: – Да уйдите же вы… уйдите!

Мне очень не хочется оставлять его одного в таком положении, но он явно не желает, чтобы кто-то видел его слезы. Но почему женщине можно и даже нужно плакать, а мужчине это стыдно? Кто это придумал? Бывают такие ситуации в жизни, когда не заплакать – невыносимо! Я не плачу, потому что Лин не была моей невестой и потому что это не меня постигло такое горькое разочарование… но я всей душой сочувствую этому человеку. Очень сочувствую. Узнать, что та, которую ты любил и в глаза которой еще надеялся заглянуть, чтобы просто что-то еще там увидеть… или задать единственный вопрос: как она могла? Или просто заглянуть хотя бы еще раз. Без вопросов.

Я выхожу и закрываю за собой дверь, но ухожу недалеко и снова плюхаюсь куда попало, чтобы осмыслить некое нечто, очень важное и для меня самого. Я сижу, совершенно обессилев и обмякнув, словно это с моей невестой, с моим близким человеком случилось ужасное… проклятое воображение писателя, которого у меня слишком много! И еще я размышляю о том, что, наверное, не мог бы простить предательства… двойного предательства. Или же они и в самом деле случайно познакомились? Однако она быстро поняла, что вышла на крупную дичь. Очень крупную… которая попадается только раз в жизни. И что нельзя упускать такой шанс. И сначала действительно хотела выйти за него замуж. Пока на нее не вышла еще одна крупная дичь… только это была не дичь! Да, тигр тоже может считаться дичью, но только не для самоуверенной молодой женщины, ни разу не охотившейся на что-либо опаснее домовой мыши! Помнится, в детстве я слышал историю, когда тигры – или это были львы? – сожрали укротителя! Прямо на арене… и не ушли, пока не насытили свои инстинкты и не разорвали его буквально в клочья, несмотря на струю из брандспойта, бичи, железные крючья, и визг, и крики всего зала. Они, эти подавленные хищники, всю свою невеселую жизнь в цирке, когда их держали в тесных клетках, били и заставляли делать то, для чего они не были предназначены природой, ждали этого случая. Когда дрессировщик подставит спину. Когда он будет болен, невнимателен и слаб – а звери это прекрасно чувствуют! Кто-то почувствовал, что Николай Никитич слишком страдает без подруги жизни – милой, ласковой, очень красивой и не очень умной, – и подставил ему именно такую девушку. Выбрал подходящую по всем параметрам – чтобы и самому потом воспользоваться… и воспользовался. И девушка стала уже не нужна. Генетический материал…

Я встаю с диванчика в прохладном холле, на котором просидел довольно долго, размышляя о превратностях и прихотливых изгибах дорог человеческих – и не человеческих тоже. Что ж… может быть, Николай Николаевич сам поймет свою ошибку… а может быть, никогда ее не поймет… или не признает. Потому что ошибки такого рода признавать тяжело… для собственного самолюбия.

Я иду, настолько погруженный в эти невеселые мысли, что почти налетаю на Ирочку – она явно направляется туда, откуда я ушел.

– Ой! – растерянно говорит она. – А я… решила навестить Николая Николаевича…

– Он вам позвонил? – удивленно спрашиваю я.

– Нет… я сама. – Глаза у Желтой Уточки круглые и беспомощные. – Он в последнее время такой грустный, – лепечет она. – И я решила… предложить ему… сыграть в гольф!

– Сейчас? – удивляюсь я. – В такую погоду?

Этой ночью бушевала ужасная гроза, а дождь только-только прекратился. Выпала, наверное, целая месячная норма. На поле для гольфа, возможно, и не слишком грязно – но шастать по сплошь мокрой траве?! Да еще когда на горизонте снова клубятся какие-то подозрительные тучи?

– Ириш, – дипломатично говорю я, – мне кажется, это не самая лучшая идея.

Я осторожно беру девушку под руку и разворачиваю ее в обратном направлении.

– Понимаешь, – говорю я, – Николай Николаевич сейчас в таком состоянии…

– Что с ним?! – вскидывается она. – Ему опять плохо?!

– Ира! Ты слишком вжилась в роль сестры милосердия! Да, ему плохо… но не в плане здоровья, а скорее в нравственном… и он должен побыть один. Он даже меня выгнал.

– А меня бы не выгнал! – необоснованно заявляет она и сникает. – Я знаю… понимаю… но мне его ну просто ужасно жа-а-алко-о-о… И пого-о-ода-а-а эта-а… я не знаю, куда деваться в такую погоду, если честно! И Даниил больше не приходит… совсем к ней переехал!..

– Ну, чего ты опять расплакалась? Я думал, у тебя с ним все, если честно, – недоумеваю я.

– Конечно, у меня с ним все! – Слезы, выступившие было у Ирочки на глазах, мгновенно высыхают. – Но есть же какие-то приличия! Тут полно общих знакомых… моих… и папиных… а он вот так! Нарочно, да! Чтобы все видели!

– Ну, папе рано или поздно пришлось бы сказать, – замечаю я.

– Я боюсь, что он с ним что-нибудь сделает… нехорошее, – наконец признается она. – Когда узнает, к кому он ушел…

– Ир, а ты знаешь, кто такая Анна Керн? – неожиданно спрашиваю я.

– Ну конечно! – Она даже обижается. – Муза Пушкина… это все знают!

– А между тем Анна Керн была очень смелой женщиной, – говорю я. – Она не побоялась родить внебрачного ребенка от своего троюродного брата, который к тому же был на двадцать лет моложе ее. Когда умер ее муж, генерал, она вышла замуж за того, кого любила. Брак этот был скандальным, и она лишилась средств, на которые существовала, потому как генеральскую пенсию у нее тут же отобрали. Однако Анна была сильной женщиной… и очень умной. Мне кажется, когда женщина чего-то очень сильно хочет, она этого добивается, несмотря ни на какие препятствия. И мужчины тоже иногда влюбляются в женщин, которые много их старше… Так что давай оставим в покое приятного зрелого мужчину, которому надо побыть одному… Если хочешь, я с тобой сыграю. Хотя там и чертовски мокро. И, кажется, вот-вот снова польет. Или научи меня играть в этот твой… в снукер. Пошли? – предлагаю я, и она вздыхает: