Телепорт - Стивен Гулд

Это вроде старой-престарой шутки. Ответить нужно «Пропойцы не ходят на анонимные встречи». Прежде чем отец добрался до ключевой фразы, я подсказал:

– Да, знаю, пропойцы упиваются до смерти, а алкоголики порой излечиваются.

– Пошел ты! – изрыгнул отец.

– Тебе нужно лечиться.

На секунду отец затих.

– Почему ты прячешься от правительственных агентов? Где твое уважение к родине?

Я разозлился и едва не бросил трубку. Потом сделал глубокий вдох и процедил:

– У меня больше уважения к Биллю о правах, чем у них. И уважения к конституции больше. Я для них не угроза, но они в это не верят. Наверное, не могут поверить.

На стоянке заскрипели тормоза – ничего экстраординарного. Казалось, кто-то пытается побыстрее поставить машину на переполненной стоянке, но я-то знал правду.

– Иди лечиться, папа. Иди, пока не умер и не испортил кому-нибудь жизнь.

Я оставил трубку висеть на проводе, вышел в коридор, ведущий к уборным, и застыл там в полумраке.

Четыре агента АНБ разом ворвались сразу в обе двери. Каждый сжимал в руках нечто вроде автомата с укороченным стволом и широченным дулом. Господи, что это за дрянь? Почти уверен, из стволов торчало что-то еле видимое, поблескивающее при люминесцентном освещении зала.

Один из агентов заметил меня и вскинул автомат на плечо.

Я прыгнул.

Доктору Перстон-Смайту я позвонил с уличного таксофона. Вашингтон я еще толком не видел, но держался подальше от Национальной аллеи[23]. Не хотелось, чтобы АНБ устроило слежку за Аэрокосмическим музеем, пока я не успел его осмотреть.

Доктор ответил по своему рабочему номеру, и я подумал: не сидит ли у него в кабинете агент с короткоствольным автоматом или с шипометом, из которого меня подстрелили во время последнего визита в свою комнату?

– Что за жуткие ружья носят ваши друзья?

Доктор судорожно вдохнул:

– Мистер Райс, что вам угодно?

– Чтобы меня оставили в покое. Я не угрожаю никому, а национальной безопасности – тем паче, а вы, ребята, перегибаете палку.

Раздался щелчок, и я услышал другой голос:

– Мистер Райс, пожалуйста, не вешайте трубку. Это Брайан Кокс.

– Неужели вы сидите день-деньской в кабинете доктора Перстон-Смайта?

– Нет. Мы договорились перенаправлять звонок на меня, если вы выйдете на связь. Доктор Перстон-Смайт уже не на линии.

– Чего вы хотите?

– Чтобы вы на нас работали.

– Нет.

– Ладно. Мы хотим знать, как вы это делаете.

– Нет.

– Вы уже работаете на нас. Вы отлично поработали и в Алжире, и в Ларнаке. Особенно в Ларнаке.

Я наморщил нос:

– Ничего подобного. Я не для вас старался.

Кокс негромко засмеялся, а я внимательно огляделся вокруг. Вдруг Кокс нарочно усыпляет мою бдительность, чтобы ко мне подобрались другие агенты? Отчаянно хотелось спросить, известно ли ему о других прыгунах, но ведь Кокс запросто может соврать, чтобы заманить меня в ловушку. Не хотелось делать свой жгучий интерес его оружием.

– Даже если те операции – месть за гибель матери, они нам на руку. А ведь мы можем отдать вам Матара.

Вот же гады!

– В обмен на что?

– Ну, на периодические услуги. Ничего трудоемкого, ничего неприятного. Однозначно ничего хуже операции в Ларнаке.

– Террорист взорвал сам себя, – сказал я, хотя и не следовало. – Я лишь собрал его останки. Если бы я не вмешался, все пассажиры и экипаж погибли бы.

– Да? – бесстрастно спросил Кокс. Я даже не понял, поверил он мне или нет. – Откуда такая уверенность? Вдруг террорист планировал сдаться через пять минут? Вдруг своим вмешательством вы подвергли пассажиров дополнительному риску? Вдруг он не нажал бы кнопку, если бы вы не вмешались?

Кокс озвучил то, чем я терзался неделю назад.

По улице медленно ехала машина, в салоне сидели четверо. По тротуару шли мужчины в длинных расстегнутых пальто, каждый прижимал руку к бедру, держа что-то под полой. Ярдах в пятидесяти от меня, на самом виду, они остановились.

– Кокс, я вижу ваших людей.

– Пока мы разговариваем, они вас не тронут.

– Ну зачем миндальничать? Думаете, им по силам меня поймать? Что за жуткие ружья им выдали?

– В них пули с транквилизатором.

Я решил, что он врет: дула были слишком широкие.

– Вдруг у меня аллергия на это лекарство? Я прыгну куда-нибудь и умру. Вы с носом останетесь.

– Вы должны помогать нам. Мы защищаем родину. Разве это плохо?

– Меня сейчас вырвет.

– Вам нужен Матар?

– Я сам его найду.

– Рано или поздно мы до вас доберемся, если вы, конечно, не хотите всю жизнь прятаться.

– Вы не боитесь, что меня наймет другая сторона? У них же перестройка и так далее – разницы я почти не вижу. А еще они ликвидируют секретные службы, а у нас есть вы, ребята. Оставьте меня в покое.

– Как насчет вашего отца?

– Делайте с ним что хотите. Он это заслужил.

Я бросил трубку и прыгнул прочь.

Восемь часов я летел из Международного аэропорта Даллас-Форт-Уэрт в Гонолулу. Террористы из «Красной армии Японии»[24] захватили заложников в неохраняемой зоне аэропорта Гонолулу. Когда я прилетел, операция уже завершилась. «Морские котики» из Пёрл-Харбора при поддержке военного спецназа армейской базы Шофилд-Баррекс освободили почти всех заложников. Потери были «небольшими» – двое туристов, один «морской котик» и шестеро или семеро террористов.

В Гонолулу прекрасно – вода удивительной голубизны, изумрудно-зеленые горы. Но я осмотрел место для прыжков и прыгнул прочь, сильно расстроенный. В числе погибших оказалась женщина, мамина ровесница.

– Ты не можешь успеть всюду.

Я сидел на ковре из овчины, подкладывая прутики в дровяную печь. Было зябко. Выловив останки террориста из стылой темной воды, я с тех пор никак не мог согреться. Даже в мягком климате Гавайев я покрывался холодным потом.

Милли удобно устроилась рядом, распахнув халат, надетый на голое тело. А я и не думал раздеваться, даже куртку на плечи накинул.

– Знаю, – отозвался я, обхватив поднятые колени.