Телепорт - Стивен Гулд

– Не «если», а «когда». И я не знаю.

Милли задрожала:

– Просто подумай, в кого ты превратишься, используя его методы. Как бы ты ни поступил, Матару не уподобляйся, ладно?

От такой перспективы похолодела кровь, суп показался странным на вкус.

– Ладно, – сказал я.

– Пиф-паф!

Отца я не видел с Рождества, с нашей случайной встречи возле бара. Поэтому однажды вечером я прыгнул на задний двор и глянул на дом. «Кадиллак» стоял на подъездной дорожке, свет горел на кухне и в гостиной, а в моей бывшей комнате – нет.

В моей комнате было темно, из-за приоткрытой двери по полу тянулся тонкий клинышек света. На пыльном полу виднелись следы. За спиной у меня что-то шевельнулось, негромко, механически кашлянуло, и самая большая пчела в мире ужалила меня в икру.

Я отшатнулся, прыгнул прочь и оказался… в отделе художественной литературы городской библиотеки Станвилла. «А мы с Милли столько тренировались!» – с досадой подумал я, изгибаясь, дабы рассмотреть то, что я нащупал.

Это оказался металлический предмет полтора дюйма длиной с оперением из поролона. Я его вытащил. Игла на конце оказалась три четверти дюйма длиной и такой толстой, что испачкалась в крови. Из иглы капала прозрачная жидкость. Совсем как в «Царстве животных»[21].

Библиотечный зал закружился. С дротиком в руке я прыгнул в свое горное убежище и бросился на кровать. Не знаю, когда я отключился, до падения на матрас или после.

В шпионских фильмах храбрецы после укола дротиком с транквилизаторами вскакивают с ясными глазами, ясной головой и четким пониманием ситуации. Мне запомнилось, как я свешиваюсь с кровати и поливаю пол рвотой. Кажется, это первое воспоминание. Судя по обнаруженному впоследствии, меня вырвало несколько раз – до того, как я проснулся и посмотрел, сколько времени.

Отцовский дом я навестил четырнадцать часов назад.

Мысли путались, от запаха рвоты меня снова затошнило. Я перекатился на другую сторону кровати, подальше от вонючей лужи. Вдруг подумалось, что за отцом АНБ следило не тайком – они присутствовали в доме вместе с ним. Надеюсь, агенты досаждали ему больше, чем Милли. Надеюсь, его допрашивали под наркогипнозом и ему было так же худо, как мне сейчас.

Когда я прыгнул в свой любимый оазис, ярко светило солнце, температура поднялась за шестьдесят градусов. Я умылся холодной водой и прополоскал рот. Вчера вечером мы не виделись с Милли, и она, наверное, сходит с ума от тревоги. А если прыгнуть к ней в комнату и дождаться, когда она вернется с учебы? Нет, я рискую нарваться на ее соседку или засветиться на пленке АНБ, если они поставили жучки.

Я сильно разозлился.

За сто долларов бездомная женщина на автовокзале Стиллуотера согласилась помочь мне. Я написал ей текст и набрал на таксофоне номер Милли, загородив диск. Когда закончил вещать автоответчик, я протянул трубку женщине. Изумительно приятным голосом она проговорила: «Милли, я виделась с Бруно, у него все нормально. Он надеялся устроиться в больницу, но с работой ничего не получилось. Бруно извиняется, что не ответил на твое последнее письмо, но обещает скоро написать. Я перезвоню тебе». Я повесил трубку и вручил женщине еще четыреста долларов. Она искренне удивилась:

– Черт подери, а я думала, что после звонка ты отнимешь у меня стольник.

– Не живите на улице, – посоветовал я. – Это же ад.

– Чистая правда.

В хозяйственном за углом я купил ведро и швабру.

Милли хотела, чтобы я больше не прыгал к отцу, но я пообещал ей лишь быть осторожнее. В полночь я перенес ее в горное убежище и показал дротик. Милли посмотрела на него, заставила обработать рану и спросила, когда мне делали прививку от столбняка.

– Два года назад.

Милли пожевала губу.

– Ее должно хватить… Черт, я начинаю ненавидеть АНБ! Чем это так пахнет?

– Дезинфицирующим средством, – ответил я и сменил тему.

– «Боинг – семьсот двадцать семь» авиакомпании «Пан Американ» угнан после вылета из Афин. Он приземлился в Ларнаке, на турецкой половине Кипра. Местные власти утверждают, что террорист один, но он опутал себя взрывчаткой, а топливные баки самолета полны на три четверти.

– Я перезвоню, – пообещал я.

И прыгнул в Техас, потом в Ларнаку.

Журналисты в терминале нацелили на самолет свои камеры, точно пушки. Целых пять пожарных машин окружили самолет, словно индейцы – повозку с белыми. Ни дать ни взять сцена из вестерна. Только где Джон Уэйн[22], когда он так нужен? Я устроился в тени автомобиля пенного тушения и поднес бинокль к глазам.

Двери самолета были закрыты, один двигатель работал вхолостую, наверное, чтобы не отключался кондиционер. Шторки на иллюминаторах не опустили, и я видел встревоженные лица.

С другого конца, у открытой кабины автомобиля-пенотушителя, собрались пожарные и слушали радио. Я придвинулся ближе, чтобы тоже разобрать, о чем речь.

«…Если мои требования не выполнят, я детонирую бомбы. Я убью двести двенадцать пассажиров и экипаж».

Голос звучал спокойно и бесстрастно, слышался арабский акцент. Почему-то не верилось, что это Матар. Он способен взорвать пассажиров, но себя – никогда.

Я оглянулся на самолет. Раз террорист использует рацию, значит он в кабине.

Я прыгнул на верхнюю часть крыла, точнее, на его заднюю кромку у фюзеляжа. С трудом удалось заглянуть в иллюминатор: там виднелось испуганное лицо какого-то мужчины. Я поднес палец к губам. Мужчина часто-часто заморгал, но, по-моему, не сказал ни слова. Я подобрался к следующему иллюминатору. В том ряду места у окна и в середине пустовали. Женщина, сидевшая в проходе, заметила меня, зажала рот рукой, но потом опустила руку и буквально склеила губы.

Я прыгнул в салон, на пустое сиденье. В самолете пахло страхом. Когда я вдруг появился, женщина в проходе подскочила и вскрикнула. Где-то ближе к хвосту заплакал ребенок. Пассажиры зароптали, реагируя на эти возгласы.

– Тихо! – рявкнули из передней части самолета.

По рации я слышал этот же голос, но из-за перегородки салона бизнес-класса террориста не видел.

Женщина на соседнем сиденье зажала рот обеими руками и смотрела то на меня, то в начало прохода. Я пересел на место в середине, а она отодвинулась, стараясь не касаться меня.

С этого места я видел салон бизнес-класса до самой кухни в передней части самолета. Кабина не просматривалась, но в тот момент террорист подошел к перегородке между салонами бизнес- и экономкласса.