Жемчужина гарема - Лидия Миленина

Я рассмеялся. Небывалая удача.

Сейчас или никогда.

Я не откажусь от своей мечты. Аленор стала для меня недоступной. И вряд ли я смогу оказаться на поверхности земли в стране драконов. Но у меня есть шанс получить дракона, как я хотел много лет.

Я выдохнул — азарт смешался с тревогой. Я делаю это первый раз, могу погибнуть на этом пути.

Я подошел к дальнему концу зала, нажал рычаг в каменной кладке, и часть стены отъехала в сторону. Вдохнул глубже и осторожно шагнул в темный ход. Первая каменная арка, сияющая призрачным могильным светом, встретилась мне спустя пятнадцать шагов. Вот так. Я пройду в нее, потом в другую… И если во мне хватит магических сил, то спустя несколько часов я буду на другом конце света. В драконьем лабиринте. Ведь каждая арка неведомым образом срезает расстояние на много десятков миль.

Старинная магия, недоступная теперь даже драконам, но оставшаяся под землей, сокрытая от всех до этого момента.

Сейчас или никогда. Потому что древняя ловушка всегда пустовала. В другой раз мне может не повезти. Значит, действовать нужно прямо сейчас, пока дракон не умер или не выбрался из лабиринта.

***

Ролар

Конечно, первый выход из лабиринта тоже был завален. Рокард не такой дурак, чтобы перекрыть один и оставить другой. Он похоронил меня наверняка, а не в шутку, как старший брат мог бы подшутить над младшим.

В душе зашлась застарелая ненависть — сильная, горькая, острая, жгучая… Такая, что разъедает душу. И вместе с ней я ощутил, что совсем теряю силы. Нет. У меня просто нет лишней энергии, чтобы ненавидеть.

Нужно признать — я сам такой же. Я поступил бы так же. Или хотя бы подержал его в лабиринте пару недель, прежде чем выпустить — отчаявшегося, изможденного, почти сошедшего с ума. И тогда я бы торжествовал, как будет торжествовать он, если я умру или лишусь рассудка.

Пошатываясь, я пошел обратно.

Судя по всему, отец меня не услышал. Или не счел нужным вмешаться. Но есть еще одна надежда. Говорят, в самом центре лабиринта есть озеро, я там пока не был. Это большой запас воды. А у озера растут цветы забвения… так их называют, но на самом деле эти цветы съедобны, каждый из них способен подарить сутки жизни.

Дракон, поедающий цветы, горько усмехнулся я. Наверное, это было одним из тонких издевательств моих предков над равными им по силе врагами.

На полпути я потерял сознание. Когда очнулся, узкое пространство вокруг меня заливал призрачный свет, явно магической природы. А моя голова покоилась на чьих-то неудобных худых коленях.

Жесткая мужская рука лежала у меня на лбу. И совершенно очевидно — вливала в меня силы.

Я дернулся, сел и встретился глазами с острым взглядом серых глаз незнакомого мне немолодого мужчины.

— Рад, что ты еще жив, дракон, — спокойным тоном произнес мужчина. — Пока ты мне нужен живым. Впрочем, прости, ненадолго. Я проиграл тебе в прошлый раз, но этот раунд останется за мной.

— Что-то не помню, чтобы мы играли, — сказал я и встал. Взгляд мужчины стал еще острее, когда он ощутил, что я собрался с силами и проникаю в его разум. Здесь у меня мало ментальной силы, этому человеческому магу было что мне противопоставить. Можно сказать, в лабиринте мы были равны, может, он даже сильнее. Но прежде чем он успел укрепить защиту, я уже знал, кто передо мной.

Герцог Виньялли. Жених Аленор.

Пусть потом скажут, что так не ведут дела. Это отец, мой брат, да вот этот герцог любят игры. А я многое предпочитаю решать проще.

Я размахнулся и в полсилы (убить его сейчас не входило в мои планы) ударил его в ухо. Пожилой человек, но должен уметь держать удар…

Герцог покачнулся, ушел вправо, это помогло ему пустить удар по касательной.

— Дракон, тебя не учили, что бить старших — дурной тон? — беззлобно усмехнулся герцог.

— Мы оба знаем, кто из нас старше, — усмехнулся в ответ я. И вцепился глазами в его глаза, а разумом — в его плотно закрытый разум. — Где Аленор? И что ты здесь делаешь?

Рокард

Последнее путешествие к лабиринту было утомительным. Каждый день я прилетал проверить, закрыт ли еще лабиринт и не выбрался ли мой брат наружу. И каждый раз находил лабиринт все так же запечатанным моей магией, а брата — живым, под землей.

А дальше все было, как в тумане. Я проникал в его разум: толща земли и его почти рухнувшая ментальная защита не были мне преградой. И видел его глазами, ощущал его телом… Это было мучительно. Ведь драконы страдают по-настоящему в ловушке, которая постепенно должна свести их с ума.

Иногда что-то похожее на совесть шевелилось во мне. Вернее даже не совесть, а боль за него. Совсем точно — его боль, которую я ощущал вместе с ним. И тогда я подумывал отпустить его прямо сейчас, не доводя дело до конца и не дожидаясь, когда Аленор выполнит обещание.

Но… в одной из любимых книг, прочитанных мной еще в детстве, говорилось, что чувства часто мешают игре. Ты делаешь ход, а потом твои эмоции меняются, и ты рискуешь не довести дело до конца. И тогда нужно либо изменить саму игру… что не всегда возможно. Либо сделать шаг в сторону от своих эмоций и действовать строго, как запланировал. Всю жизнь я предпочитал второй вариант.

В сущности, я все решил. Я подарю брату жизнь. В конечном счете, он не виноват, что родился вторым дракончиком у моих родителей и всегда путался у меня под ногами. Я на его месте путался бы так же… а может быть, и хуже. Его можно понять.

В голове всплывало раннее детство, когда мы с Роларом были карапузами, которые только-только учатся ездить на лошади и даже не встали еще на крыло. Это быстро прошло, но в те времена мы не конкурировали, не испытывали друг к другу ненависти. Нам просто было интересно играть, а любое соревнование было всего лишь игрой.

Может быть, мы так и играем? Ведь у каждого из нас нет другого достойного противника? Сейчас игры стали взрослыми и потребовали всей жаркой ненависти драконьих сердец, чтобы мы поверили в серьезность происходящего и испытывали достаточный интерес?

Я оставлю брату жизнь. Оставлю его страну — ему ведь тоже нужен полигон для жизни. Но Аленор он не получит. Главный приз достанется мне. Разве не справедливая цена за жизнь и возможность править?

Я усмехался. Потому что знал, что он предпочел бы потерять свою страну, но сохранить девушку. Я собираюсь сделать ему немыслимо больно. И от этого становилось больно мне самому.

Меня начинало мучить сомнение. То, чего я не допускал много лет. И не должен допускать сейчас, если хочу сделать все, как надо.

Впрочем, разве не я хозяин своей игры?! Или… как писали в той книге, игра может завладеть вами, и вы будете не в силах изменить условия, поменять правила и расстановку сил… Станете заложником своей игры, а не ее хозяином.