Королевский лес. Роман об Англии - Эдвард Резерфорд

Это было хорошее место для игр. После недавнего дождя травянистые уступы стали скользкими, и Джонатан только что отбил третью атаку на крепость со стороны Вилли, когда они увидели ладного всадника, который, заметив их, жизнерадостно помахал рукой, спешился и направился к ним.

– Сегодня, значит, – добродушно заметил он, – бой происходит на суше, а скоро ваши отцы сразятся в море.

Ричард Альбион был очень приятным джентльменом. Его предки носили фамилию Альбан, но за последние два столетия она, как лесной ручей, постепенно меняющий курс, претерпела изменения и стала произноситься удобнее для своих, так сказать, берегов – Альбион, непринужденно струясь в этом виде на протяжении нескольких поколений. Как жители леса, они сохранили свое положение среди местного джентри и соответственно заключали браки. Жена самого Альбиона была из семьи Баттон, владевшей поместьями близ Лимингтона. Ричард Альбион, теперь уже средних лет, с поседевшими волосами и ярко-голубыми глазами, был поразительно похож на своего предка Колу Егеря, жившего четыре века назад. Человек по натуре щедрый, Альбион часто останавливался, чтобы дать какому-нибудь ребенку фартинг; он знал в лицо большинство жителей Лимингтона, а потому сразу понял, что за ребята играют в Баклендских кольцах. Поэтому он завел с ними чрезвычайно дружескую беседу и обсудил предстоящую гонку.

– А вы, сэр, будете смотреть? – спросил Джонатан.

– Непременно. В жизни такого не пропущу. Да там небось соберется вся округа. Откровенно говоря, – добавил он, – я только что побывал в Лимингтоне, хотел и сам сделать ставку. Но никто не берет! – рассмеялся он. – Весь город уже настолько увяз, что больше никто не осмеливается спорить. Полюбуйся, что с ним сделал твой отец, Джонатан Тоттон!

– На кого же вы ставите, сэр? – поинтересовался Вилли.

– Что ж, – честно ответил джентльмен, – боюсь, что я поставил бы на саутгемптонское судно, но не потому, что имею хоть какое-то представление, кто победит, а просто хочу быть на стороне Генри Тоттона.

– А сколько бы вы поставили, сэр? – Джонатан не был уверен, уместен ли такой вопрос, однако Альбион оказался не из обидчивых.

– Я предложил пять фунтов, – ответил Альбион со смешком. – И никто не взял моих денег! – Он ухмыльнулся обоим. – Вы не хотите?

Джонатан помотал головой, а Вилли серьезно сказал:

– Папа не велел мне заключать пари. Он говорит, что спорят только глупцы.

– Истинная правда! – вскричал Альбион, придя в великолепное расположение духа. – И потрудись его слушаться! – С этими словами он вскочил в седло и ускакал.

– Пять фунтов! – воскликнул Джонатан. – Это беда, если проиграть.

Мальчики вернулись к игре.

Хотя Алан Сигалл еще не простил сына за глупость, по которой тот выдал его тайну Тоттону, тем днем он пребывал в настроении сносном, когда увидел Вилли. Он только что подсчитал все деньги, которые ему посулили, и убедился, что даже в случае проигрыша получит за гонку больше, чем заработал за последние полгода. Моряк был знатоком людской натуры, но даже он признался себе, что удивлен всем этим предприятием. Однако он не ждал новых сюрпризов, когда Вилли подошел и спросил:

– Пап, ты знаешь Ричарда Альбиона?

– Да, сынок, знаю.

– Сегодня мы повстречались с ним в Баклендских кольцах. Он хочет сделать ставку. Против тебя. Но ему не найти желающих ее принять. Все лимингтонские деньги уже поставлены.

– Ну и ладно, – пожал плечами Алан.

– Угадай, сколько он ставит, пап.

– Не знаю, сынок. Скажи.

– Пять фунтов.

Пять фунтов. Еще одно пари на пять фунтов! Сигалл недоуменно покачал головой. Еще один рискует такими деньгами, которые точно потеряет. Для Альбиона, наверное, это пустяк. Для него же – небольшое состояние. Когда сын убежал в дом, моряк еще долго сидел, глядя на воду и размышляя.

Едва стемнело, Джонатан заслышал на галерее отцовские шаги.

Мать Джонатана до последних дней жизни, когда уже перестала вставать, обязательно приходила поцеловать его на ночь. Иногда задерживалась и рассказывала сказку. Перед уходом она всегда читала короткую молитву. С ее кончины прошло всего несколько дней, когда Джонатан спросил отца: «Ты придешь пожелать мне спокойной ночи?»

«Зачем, Джонатан? – ответил вопросом Тоттон. – Ты же не боишься темноты?»

«Нет, отец… – Он в нерешительности помедлил. – Мама приходила».

С тех пор большинство вечеров Тоттон приходил пожелать сыну спокойной ночи. Поднимаясь наверх, купец пытался придумать, что сказать. Можно спросить мальчика, чему он научился за день, или упомянуть какое-нибудь интересное городское событие. Он входил в комнату и тихо стоял у двери, глядя на сына.

А если Тоттону ничего не приходило в голову, Джонатан просто какое-то время лежал молча, а после бормотал: «Спасибо, что пришел повидать меня, отец. Спокойной ночи».

Однако нынешним вечером сам Джонатан готовился кое о чем сообщить. Он думал об этом весь день. И потому, когда безмолвная отцовская тень возникла на пороге и обратила на него взгляд, именно он нарушил тишину:

– Отец…

– Да, Джонатан.

– Мне не обязательно отправляться с Сигаллом. Если хочешь, я могу сесть на твое судно.

Какое-то время отец молчал.

– Речь не о моих желаниях, Джонатан, – наконец сказал он. – Ты сделал свой выбор.

– Но я могу переиграть, отец.

– В самом деле? Не думаю. – Холод в его голосе проступил лишь чуть-чуть. – К тому же ты пообещал своему другу отправиться с ним.

Мальчик понял, что обидел отца и тот дает сдачи этим спокойным отказом. Теперь Джонатан жалел, что ранил его, а также боялся лишиться его любви, ведь отец был всем, что он имел. Зря он нагородил таких трудностей.

– Отец, он поймет. Я лучше буду на твоем судне.

Неправда, подумал купец, но вслух возразил:

– Ты дал слово, Джонатан. И должен его сдержать.

Тогда сын заговорил о другом, не дававшем ему покоя:

– Отец, помнишь, ты сказал на солеварне, что если я знаю секрет, который пообещал не раскрывать, то должен сдержать обещание?

– Да.

– Тогда… если я кое о чем тебе расскажу и попрошу держать это в секрете, но расскажу не все, потому что иначе получится, что я выдам другой секрет… это ничего?

– Ты хочешь мне о чем-то рассказать?

– Да.

– И это секрет?

– Наш, отец. Потому что ты мой отец, – с надеждой добавил Джонатан.

– Понятно. Очень хорошо.

– Дело вот в чем… – Джонатан помедлил. – Я думаю, ты проиграешь гонку.

– Почему?

– Я не могу сказать.