Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход - Дмитрий Ольшанский

Только сейчас визирь осознал, что рано начал праздновать свой триумф.

– Ты слишком неразборчив в средствах, Халиль, – продолжал Мурад. – Нельзя так увлекаться политическими интригами. Впредь будь осторожнее, ведь за любые ошибки рано или поздно придет расплата.

– Простите, повелитель, у меня не было умысла… – попытался оправдаться Халиль, но султан жестом остановил его.

– Довольно об этом. Лучше обсудим наши дела с Владиславом.

Визирь откашлялся, весьма довольный тем, что султан перевел разговор на более удобную для него тему.

– Владислав и его союзники прислали своих полномочных представителей, – живо ответил Халиль. – Я проверил их верительные грамоты, каждый из них будет говорить от лица своего государя.

– Завтра я встречусь с ними. Посмотрим, что они могут нам предложить.

* * *

В начале июня в торжественной обстановке Мурад подписал мирный договор с Сербией, Венгрией и Валахией сроком на десять лет. Итогами переговоров остались довольны все его участники.

Валахия и Сербия оставались вассалами Османской империи и были обязаны в случае нужды оказывать военную помощь султану. Взамен турки возвращали сербам ряд завоеванных ранее крепостей и городов, а валашскому господарю – Владу Дракулу – была обещана сохранность его южных границ, однако в обмен он должен был прислать двух своих сыновей ко двору турецкого султана в качестве заложников.

Халиль приложил немало усилий, чтобы добиться максимально выгодных условий для империи, но неожиданные вести с востока заставили спешно прервать переговоры. Заганос, недавно сосланный визирем в Анатолию, сообщил, что держава Караманидов вновь открыла военные действия. Войска Ибрагим-бея, властителя Карамана, уже вторглись на территорию Османского государства и уничтожают все на своем пути. Пограничные армии оказались не в силах противостоять такому натиску, и восточные провинции османов находились теперь под страшной угрозой.

Султан прочитал письмо и, глубоко вздохнув, произнес:

– Вот видишь, Чандарлы, сама судьба призывает меня вновь покинуть столицу. Я обеспечил стране мир на западе, теперь пришло время защитить и восток.

Помолчав, он добавил:

– Надеюсь, это будет мой последний поход. Запомни, едва я выдвинусь в путь, мое место на престоле займет Мехмед. Отныне править империей станет он. Будь ему верным помощником и служи так же усердно, как когда-то служил мне.

На этот раз визирь не стал спорить с султаном – упрямство повелителя было ему хорошо знакомо. Но и Халиль не собирался отступать. Если Мурад думает, что оставить мальчишку на престоле – верное решение, то визирь сделает все, чтобы он убедился в обратном.

– Воля ваша, – склонил голову визирь. – Могу ли я узнать, что вы собираетесь делать дальше? Когда поход подойдет к концу?

– Вероятно, вернусь в Манису, – мечтательно вздохнул султан. – Местный дворец – спокойное и тихое место, там я хотел бы прожить остаток своих дней и умереть счастливым человеком в окружении садов и парков, под пение птиц и журчание ручья.

Об этой своей мечте султан говорил много раз, однако Халиль никогда не желал примириться с уходом своего повелителя.

– Вы еще слишком молоды, чтобы думать о смерти, государь, – промолвил визирь.

– Ошибаешься, я-то знаю, что она уже где-то рядом. – Мурад покачал головой. – Последние события в моей семье не прошли для меня бесследно. Мне всего сорок лет, и организм мой вроде бы здоров и крепок, однако все чаще в мою душу проникает могильный холод, он пронизывает меня до костей, лишая сна по ночам и причиняя немыслимые страдания днем. Лекари не могут найти причины этого недуга, да им это и не под силу.

Султан встал и прошелся по комнате.

– Знай, что я нисколько не боюсь смерти, так как уже сделал достаточно, чтобы потомки вспоминали и прославляли мое имя. Однако прежде чем окончить свои дни, мне хотелось бы немного пожить и для себя.

Халиль не перебивал своего повелителя. Приступы меланхолии преследовали султана со дня смерти принца Аллаэддина, и даже время не смогло залечить эту рану.

– А теперь позови ко мне Мехмеда, – повелел Мурад. – Мы с ним о многом должны поговорить.

Визирь спешно исполнил повеление султана и сам провел принца в покои его отца. Мехмед и не подозревал, что сегодня его судьба изменится навсегда. Из младшего и нелюбимого сына он всего за год превратится в падишаха огромной империи. Сколь интересна и непредсказуема может быть судьба человека!

Султан остался наедине со своим сыном, и Халиль мог только гадать, о чем шла их беседа. Прошло немало времени, прежде чем Мехмед вышел наружу. Бросив задумчивый взгляд на визиря и что-то пробормотав себе под нос, он быстрым шагом направился прочь.

Что творилось в душе наследника в этот момент, и какие наставления он услышал от падишаха? Для Халиля эти загадки так и остались тайной.

* * *

Уже через несколько недель многотысячное османское войско, возглавляемое своим доблестным повелителем, султаном Мурадом, покидало Эдирне. Люди толпами высыпали на улицы, желая хоть краем глаза увидеть владыку, который, в своем белоснежном облачении и тюрбане, украшенном крупным рубином и павлиньими перьями, и впрямь выглядел великолепно. Султана окружали бойцы его личной гвардии. Следом ехали паши, беи и командиры разных родов войск, а за ними, насколько хватало глаз, текла нескончаемая река вооруженных людей. При виде такой могучей армии ни у кого не оставалось сомнений в скорой победе над врагом. Город шумел и ликовал, осыпая солдат цветами и молясь об удачном походе.

Лишь два человека не разделяли всеобщего веселья.

Великий визирь Халиль и юный принц Мехмед знали, какое решение принял султан перед своим отъездом, и теперь каждый из них должен был обернуть это в свою пользу.

Или пасть очередной жертвой дворцовых интриг.

Франдзис

Лето 1444 года. Окрестности Левадии – Константинополь

Si solos eos miseros esse diceres, quibus moriendum esset,

neminem eorum, qui viverent, exciperes.

(Если бы ты назвал несчастными только тех, кому суждено умереть,

ты не пропустил бы никого из живущих)

Цицерон

Если на западе горячее летнее солнце растопило холод в отношениях между Мурадом и Владиславом, то здесь, на Пелопоннесе, оно лишь разожгло пламя новой войны. Деспот Константин, собрав внушительное войско, пересек Коринфский перешеек и вторгся в южную Грецию. Застигнутые врасплох турки бежали вглубь Балканского полуострова. Правильно взвесив обстановку, афинский герцог Нерио решил сдержать слово и отправил на помощь Константину армии из подконтрольных ему Фив и Левадии.