Черный Дождь - Карл Ольсберг

согласны. На несколько дней Леннард превратился в героя. Но за короткой славой последовал долгий, изнурительный процесс, который лишил его остатков самоуважения. С самого начала было ясно, что роковой выстрел не был самообороной. В итоге Паули повезло, и он отделался условным сроком за непредумышленное убийство. Все списали на сильный эмоциональный стресс, который он испытал, когда застал преступника практически со спущенными штанами рядом с плачущей, связанной по рукам и ногам девочкой. Леннард точно помнил чувство праведного гнева, охватившее его тогда — уверенность в том, что стоящий перед ним человек-монстр каким-то образом вырвется на свободу, выскользнет из силков правосудия благодаря пронырливым адвокатам. Возможно, ему на пару лет придется отправиться в тюрьму или психушку, но рано или поздно он выйдет на свободу, а его жертвы, если они еще будут живы, навсегда останутся с поломанной психикой. И он продолжит насиловать. Леннард знал это в тот самый момент, когда мужчина повернулся к нему и нагло ухмыльнулся. Бешеная собака не перестанет кусаться, пока ее не усыпят. Он был уверен, что поступает правильно, что только так и можно поступать. Спокойно, без предупреждения он навел пистолет — и нажал на курок.

И сейчас он знал, что Бенц выйдет сухим из воды. Он спрятал документы, которые могли бы привести его в тюрьму, возможно, даже уничтожил их. Больше не было никаких улик, не было возможности осудить убийцу Бена. Если Леннард сейчас ничего не сделает, смерть его сына навсегда останется не отомщенной. Но на этот раз не было маленькой девочки, которую он должен был спасти. Он больше не мог помочь ста тысячам жертв Карлсруэ. Была только одна причина убить Бенца — месть.

Миллиардер, казалось, почувствовал, что творится на душе у Леннарда. Его улыбка погасла. Глаза слегка расширились от страха. Над верхней губой проступила испарина. Он медленно поднял руки.

— Пожалуйста, поверьте мне! Я не имею никакого отношения к смерти вашего сына!

Леннард все еще колебался. Что-то парализовало его. Он хотел согнуть палец, надавить на курок, но не мог. Слезы застилали ему глаза. Он пытался вспомнить, как держал Бена за руку, как жизнь уходила из его юного тела. Но вместо этого видел перед собой только лицо Фабьен, ее обеспокоенные любящие глаза: «Будь осторожен!»

Он опустил пистолет.

Миллиардер шумно выдохнул.

— Пожалуйста, уходите прямо сейчас. Я ничего не скажу полиции!

Леннард кивнул. Но в этот момент дверь распахнулась и в кабинет ворвался Павлов. Он направил пистолет в голову Леннарда.

— Брось пистолет! — крикнул он.

Леннард повиновался. Он даже не испытывал страха при мысли, что сейчас умрет. Может быть, по ту сторону жизни есть место, где он снова встретится с Беном?

— Павлов, слава Богу! — воскликнул Бенц. — Где вы были все это время?

Павлов не успел ответить, как за его спиной появился еще один человек.

— Ева?! — недоуменно вскрикнул Леннард. — Ты… как здесь?

— Вы знакомы с этим человеком? — удивился Бенц.

Ева печально улыбнулась. На ней было черное платье и длинные черные перчатки, как будто она нарядилась на светский прием или на похороны.

— Это должен был сделать ты, Леннард, — с сожалением в голосе произнесла она.

— Сделать что? — спросил Бенц, заметно смутившись.

Она наклонилась и подняла пистолет Леннарда. Он смог уловить аромат ее дорогих духов.

— Вот это, — сказала она и выстрелила.

На лице Хайнера Бенца отразился ужас. Он смотрел, как на его безупречно белой рубашке расплывается красное пятно. С широко открытыми глазами он рухнул на пол.

72

Леннард ошеломленно наблюдал за происходящим. В глазах Бенца, казалось, застыло изумление, точно он не мог поверить в то, что случилось. Павлов с мрачной решимостью, которая не оставляла сомнений в его намерениях, держал Леннарда на мушке. Ева положила пистолет обратно на пол, спокойно сняла перчатки и убрала их в сумочку. Затем взяла со стола телефон и позвонила в полицию.

— Пожалуйста, вы должны как можно скорее приехать. Мой муж… В него стреляли!

В ее голосе звенело отчаяние, почти истерика.

— Это грабитель… нет, думаю, муж уже мертв… Да, убийца все еще здесь! Его задержала наша охрана! Приезжайте скорее!

Реальность обрушилась на Леннарда Паули, как многотонная плита. Боль вспыхнула с новой силой, точно его ударили в живот. К горлу подкатила тошнота. Факты собрались в картинку, как осколки разбившегося зеркала в фильме, прокрученном задом наперед. Картинка была так себе.

— Ты… спланировала все это с самого начала… просто использовала меня…

Леннард говорил больше себе, чем ей. Эта мысль была настолько чудовищной, настолько ужасной, что едва укладывалась у него в голове.

— Мне жаль, — сказала Ева, изобразив свою грустную, горестно-сладкую улыбку. — Я не хотела, чтобы это случилось. Ты просто должен был сделать то, что когда-то сделал с тем растлителем детей, — застрелить его. Сейчас тебе было бы лучше!

Взгляд Паули снова упал на карту Таро, лежащую рядом с дверью. Он сделал к ней шаг.

— Не двигаться, я сказал! — крикнул Павлов. Однако Леннард не обратил на это внимания. Закусив губу, чтобы не завыть от боли, он наклонился и поднял карту. Мужчина и женщина возле яблони, вокруг которой обвилась змея… — Ева.

Он чуть не расхохотался во все горло, но боль и ужас от собственной глупости помешали ему. Он мог бы быть счастлив с Фабьен. Но, как идиот, позволил заманить себя в ловушку.

— Заказ на наблюдение поступил от тебя, да? Ты хотела, чтобы я наблюдал за тобой и твоей «шестеркой»?

Павлов дернулся и поднес пистолет к виску Леннарда. Его лицо исказилось злобной гримасой. Но Леннарду было все равно. Если Павлов нажмет на курок сейчас, план Евы пойдет прахом. Выстрел в голову с близкого расстояния не слишком похож на самооборону.

Ева мило улыбнулась:

— Я думала, тебе нравится наблюдать за мной. Тебе ведь нравилось делать это раньше, не так ли?

Леннард удивлялся, как он подумал, что эта ледяная бестия может быть нежной, хрупкой и нуждаться в защите?

— Откуда у тебя эта идея? Из статьи в «Шике»?

— Мне было жаль тебя, — ответила она. — И я могла понять чувства, сжигавшие тебя изнутри.

— А потом ты погуглила мое имя и нашла старые статьи. И из них узнала, что гнев сжигал меня не только в тот день, когда я стоял на коленях перед умирающим сыном. И тогда ты поняла, что я пойду до конца. Как и тогда.

Ева бросила презрительный взгляд на мертвого супруга.

— Лучше бы тебе было пристрелить его. Поверь, этот ублюдок заслуживал смерти!

— Возможно. Но