Фрейд - Петр Люкимсон

Фрейд же в силу самой своей истерической натуры, будучи конкистадором по характеру, жаждал скандала и желал быть в центре внимания. Ему нужна была если не слава, то известность — пусть и со скандальным оттенком. И потому он не боялся говорить то, о чем предпочитали молчать его коллеги.

Во-вторых (и это напрямую связано с «во-первых»), если, заботясь о своей научной репутации, тот же фон Крафт-Эбинг облекал все свои труды в сугубо наукообразную форму и адресовал их специалистам, то Фрейд в тех же «Трех очерках по теории сексуальности» обращался к самой широкой публике, строя свои сочинения как научно-популярные. А учитывая интерес к теме сексуальности, он рано или поздно должен был этого широкого читателя найти. Что, в сущности, и произошло с «Тремя очерками…»: только в период 1910–1924 годов книга выдержала пять изданий, постоянно уточняемых и дополняемых автором. К этому же времени она была переведена на целый ряд языков, так как «пересмотр на основании психоаналитического объяснения традиционной морали, осуждающей сексуальные отклонения, сделал книгу Фрейда заметным фактом европейской культуры первых десятилетий XX века»[160].

Таким образом, «Три очерка…» изначально несли в себе не столько медицинское, сколько культурологическое значение. Не случайно первая положительная рецензия на книгу принадлежала не врачу, а романисту Отто Сойке: в своей статье в «Факеле» этот писатель назвал труд Фрейда «первым исчерпывающим объяснением чистой физики любви».

Безусловно, многие идеи Фрейда далеко не бесспорны, что он и сам подчеркивал. Небесспорны прежде всего потому, что он нередко абсолютизировал частные случаи своей личной биографии и биографии своих пациентов, делая на их основе даже не общие, а поистине глобальные выводы. Фрейд порой, что называется, «перегибал палку» (да простит читатель всю двусмысленность этого выражения в данной книге), причем иногда делал это намеренно — возможно, ради той же скандальности. Как замечает Цвейг, «в творчестве его и в его практике действительно имеет место некоторая переоценка сексуального, но это усиленное подчеркивание было исторически обусловлено предшествовавшей, десятилетиями практиковавшейся системой замалчивания и недооценки полового чувства».

Разумеется, «Три очерка…» с момента своего выхода в свет и вплоть до сегодняшнего дня подвергались и подвергаются жесткой критике, и его оппоненты выискивают в концепции Фрейда всё новые и новые противоречия.

«Небезынтересно коснуться и объяснений Фрейда, сделанных им в отношении сексуальных перверсий в целом, — пишет в своей уже упоминавшейся здесь „антифрейдовской“ монографии О. Г. Виленский. — По его утверждению, источник половых извращений следует опять-таки искать в раннем детстве, так как они связаны с фиксацией на впечатлениях этого возрастного периода либо с возвратом этих впечатлений. Не исключено, что в этом есть какая-то доля истины, и подобное объяснение, возможно, приемлемо для таких сексуальных перверсий, как мастурбация у взрослых и вуайеризм (подглядывание за чужой сексуальной жизнью). Здесь можно усмотреть какую-то логику. Но остается совершенно непонятной связь всех остальных впечатлений детства — особенно если речь идет о таких перверсиях, как зоофилия и некрофилия. Но Фрейда, как всегда, такие „мелочи“ не смущают. Психическую импотенцию „отец психоанализа“ также выводит из детской сексуальности, „материнского комплекса“ и страха перед инцестом, т. е. мужчина (подсознательно) видит в возможной сексуальной партнерше свою мать — и это парализует его потенцию. Но ведь выше приводится тезис того же Фрейда о том, что мужчина (опять-таки подсознательно) выбирает женщину, напоминающую ему родную мать. Если это так, психическая импотенция должна стать массовым явлением, практически поголовным. Этого же, однако, почему-то не происходит. Опять противоречие!»[161]

На самом деле Виленский тут лукавит: в «Трех очерках…» Фрейд дает свое разрешение этому противоречию: инцестуальные устремления человека, с его точки зрения, в итоге подавляются и вытесняются общественными установками, направленными на сохранение и развитие общества. Именно для преодоления биологической природы любое человеческое сообщество «уводит» мужчину всё дальше и дальше от семьи, ослабляя его связи с ней. Если эти связи не разорваны до конца, то это может привести к неврозу и тем или иным сексуальным патологиям — вот, в сущности, в чем идея Фрейда.

По большому счету, все обвинения Фрейда в развращении человечества, преувеличении значения сексуального начала и придании ему определяющей роли беспочвенны. Напротив, его учение на самом деле сводится к чисто еврейскому, талмудическому мировоззрению: человек только тогда и становится человеком, когда оказывается способен преодолеть в себе необычайно сильное сидящее в нем животное, биологическое начало — «йецер ха-ра». Но для такого преодоления, считал Фрейд, он должен это начало осознать, ввести его с бессознательного на уровень сознания.

* * *

В том же 1905 году выходит и другая книга Фрейда — «Остроумие и его отношение к бессознательному», являющаяся своеобразным продолжением «Толкования сновидений» и «Психопатологии обыденной жизни».

Согласно воспоминаниям всех учеников, Фрейд был большим любителем юмора, сам был не прочь рассказать в компании что-нибудь смешное и наряду с антикварными безделушками коллекционировал еврейские анекдоты. Это увлечение и дало толчок к написанию книги, которая, очевидно, начала создаваться вслед за «Психопатологией обыденной жизни», но писалась урывками.

Фрейд начинает с того, что целью остроумия является всё то же получение удовольствия, и приходит к выводу, что «там, где острота не является самоцелью, т. е. там, где она не безобидна, она обслуживает только две тенденции, которые могут быть даже объединены в одну точку зрения; она является либо враждебной остротой (которая обслуживает агрессивность, сатиру, оборону), либо скабрезной остротой (которая служит для обнажения)»[162].

Одновременно Фрейд дает свое, весьма остроумное и правдоподобное объяснение целей, которым служат сальности: «Известно, что понимается под сальностью: умышленное подчеркивание в разговоре сексуальных обстоятельств и отношений… Доклад об анатомии половых органов или о физиологии совокупления не имеет, несмотря на это определение, ни одной точки соприкосновения, ничего общего с сальностью. К этому присоединяется еще и то, что сальность направлена на определенное лицо, которое вызывает половое возбуждение и которое благодаря выслушиванию сальности должно узнать о возбуждении говорящего и благодаря этому должно само прийти в сексуальное возбуждение. Вместо этого возбуждения оно может быть также пристыжено и приведено в смущение, что означает только реакцию на возбуждение и таким окольным путем признание этого возбуждения. Таким образом, сальность первоначально направлена на женщину и должна быть приравнена к попытке совращения. Если мужчина затем забавляется в мужском обществе, рассказывая или выслушивая сальности, то этим изображается вместе с тем и первоначальная ситуация, которая не может быть осуществлена вследствие сексуальных задержек. Кто смеется над слышанной сальностью, тот смеется как очевидец сексуальной агрессивности».