Цирк чудес - Элизабет Макнил

быть, это тот самый финал, когда Джаспер явит миру свои механизмы, – когда они будут скрипеть, хлопать крыльями и извергать клубы дыма. Тоби испытывает неожиданное желание увидеть это собственными глазами, держать в руках веревки и слышать потрясенный шепот зрителей.

Он уже привык к ежедневному чередованию тысячи мелких инцидентов, к экстренным случаям, когда реки выходят из берегов. Но он изумлен, когда видит, как Нелл берет спичку, чиркает и подносит огонь к бумаге. Камфарный аромат, завитки дыма. Мраморный рисунок в воздухе. Она держит бумажку перед глазами, пламя вьется и разгорается. Она роняет бумажку, которая падает, как девушка с белесыми волосами, развевающимися позади.

Нелл

Она отпускает спичку и клочок горящей бумаги, которые падают на кучу афиш, собранную на полу. В первую секунду ничего не происходит. Нелл думает, что пусть все идет своим чередом, что момент пройдет и ее гнев снова уляжется. Бумага чернеет волнами, но края горят красными искрами. И вот оно: первый танец огня.

При виде огня что-то высвобождается у нее внутри. Это ее музыка, под которую она когда-то воспаряла к небу. Она топает ногой. Тоби кричит: «Стой!» – но она не может остановиться. Все эти годы она считала себя маленькой и безобидной и проглатывала свой гнев, отвергая чужие ожидания.

Тоби тянется к воде, но она выхватывает стакан и швыряет в стену. Разве он не понимает, что только это и осталось от ее жизни? Языки пламени лижут стены. Она поднимает руки над головой, изгибает бедра и пинает все вокруг. Бури, ударяющие в прибрежные скалы, волны, перемалывающие гальку, морские течения, увлекающие ее могучей рукой. Стекло трещит и лопается. Жар усиливается. Осколки пронзают ее башмаки, и ее ноги кровоточат. Она хватает тяжелый графин и разбивает его об пол. Дикий смех бурлит в ее глотке. Она вращается все быстрее, создавая водоворот, с которым невозможно бороться. Соленые пальцы затягивают ее вниз, человеческие руки обхватывают ее и заталкивают в фургон, металлические крылья рвут кожу на ее плечах, беловолосая девочка подслеповато щурится, проталкивая семечки в мышиную клетку…

Тоби лихорадочно ищет, чем можно погасить огонь – одеяло, еще кувшин воды, – но разве он не понимает, что уже поздно? Огонь жаден, он тянется и распространяется повсюду. Пылает костер из рваных афиш, языки пламени лижут конторку, одним махом проглатывают книги. Когда Тоби машет одеялом у стены, он только раздувает пожар.

Дым жжет ей глаза и проникает в легкие, как рой пчел. Все вокруг черно. Она не может дышать, ничего не видит и не слышит. Она могла бы остаться в этой темноте и погрузиться в дым, как в объятия любовника. Она хрипит и отплевывается.

– Тоби, – шепчет она, но наружу не выходит ни звука.

Руки, обнимающие ее, выволакивающие наружу. Закат, догорающий за спиной. Она выхаркивает черную слизь и стучит себя по груди. Ее предплечья и ладони черны от копоти, как у трубочиста. Когда она поднимает голову, то видит пылающий фургон, треснувшее дерево, отлетающие обломки.

– Нам нужно спрятаться, – говорит Тоби. – Нужно переждать в моем фургоне, а потом уже искать ее.

Ее разум ненадолго проясняется. Сгоревший фургон Джаспера вызовет небывалую сумятицу. Тогда она найдет девочку и они убегут вместе.

Лишь потом она видит, что солома, которую они сгребали на глинистой земле, высохла после трех солнечных дней. Свернувшиеся листья между фургоном и цирковым шатром уже горят, а фрукты из папье-маше служат отличной растопкой. Огонь распространяется по ветвям. Недавно навощенный шатер может вспыхнуть в любой момент.

Джаспер

Как он и ожидал, в шатре воцаряется тишина. Зрители разевают рты. Рыжеволосый ребенок ерзает на скамейке. Джаспер видит репортера, который быстро чиркает в блокноте, пронзая пером бумагу и оставляя чернильные пятна.

Канаты скрипят, когда механизмы отрываются от земли. Мушиные крылья судорожно раскрываются и закрываются, и существо движется спиралями под легким дуновением ветра. Пиликают скрипки. Он смотрит, как металлический хвост мотается из стороны в сторону – в точности так, как было задумано. Единственное воронье перо отрывается от туловища и слетает вниз. Теперь мокрице пора показать свои способности, и вот она уже ползет вперед, изрыгая дым из брюшной полости. Шатер наполняется индустриальной вонью, запахами горячего машинного масла и металла – изобретенных, сконструированных и собранных механизмов. Ребенок кашляет в клубах черного дыма.

Никто не шевелится. Все ошеломленно сидят на своих местах. Джаспер потирает руки. Он думает об афишах, пачками вылетающих из-под печатных прессов, о рулонах разрисованной бумаги величиной со стога сена. И о своем имени на каждой колонке. Механические Чудеса Джаспера Джупитера, Механические Чудеса Джаспера Джупитера – чернила впечатываются в крошечные литеры, страницы славят его изобретения перед изумленными читателями. Блестящие чешуйки, перья и орлиные когти – лоскутное одеяло, сотканное из живых форм, индустрии и механики. Наступает машинная эпоха, сплавленная с романтической эпохой силой природы и человеческого разума.

Время идет. Механический хвост стучит по полу. Рыбья чешуя опадает, как конфетти. Джаспер ждет аплодисментов. Он ждет, когда зрители вскочат на ноги и начнут кричать и улюлюкать. Он ждет, когда его провозгласят самым великим, величайшим шоуменом на свете.

Но когда он утирает лоб, то понимает, что пауза затягивается. Его набеленное, густо загримированное лицо покрывается потом, румяна текут по щекам. Тихий ропот, ерзание и шепоты. Он изучает толпу, и на него снисходит откровение. Нет, это не восторженная тишина. Он прикасается к груди, не в силах поверить этому.

Они разочарованы. Им скучно.

Он привстает в стременах и замирает на месте.

Какая-то женщина начинает смеяться. Всего лишь один человек, один сдавленный смешок. Но она смеется над ним – надо всем, что он создал. Другие люди оживленно шепчутся и переговариваются. Кто-то откровенно зевает.

Он моргает в свете свечей. Чары его финального представления разрушены. Он потерял свою аудиторию. Стелла за его спиной тихо покашливает, намекая, что пора что-то сделать.

Но когда он обводит взглядом шатер, то смотрит на все новыми глазами. Он видит боль, скрытую за мерцающей иллюзией непринужденности и волшебства. За каждым акробатическим колесом скрывается плачущий ребенок, пока его мать каждое утро отрабатывает растяжки и шпагаты. Тяжелые балки, устанавливаемые под дождем, слоны, натягивающие цепи, больные животные, бесконечная очистка клеток и конюшен.

Он видит Уинстона, который наблюдал за представлением, а теперь ждет, когда ему отдадут Перл. Конкурент кривит губы в язвительной улыбке, и Джаспера пронзает лезвие стыда. Но не Уинстон стал причиной его краха. Он сам все разрушил, отправил троянского коня в собственный лагерь. Перл, а теперь еще и это. Он думает о Викторе Франкенштейне, чей монстр уничтожил все, что было дорого его творцу. Его механический паук беспомощно вращается на канате.

По меньшей мере он должен покинуть сцену. Но он стоит в центре арены, опустив руки, а монстры лязгают и поскрипывают над ним. Дым от работающих двигателей становится все гуще, наполняя шатер запахом гари. Женщина вскакивает на ноги и направляется к выходу. Мальчик с ярко-рыжими волосами оглядывается по сторонам и опрокидывается вперед.

– Пожар! – вопит кто-то.

Джаспер оборачивается и видит, что это правда. Желтые вспышки поднимаются на задней стороне шатра. Но он готов к такому обороту событий. У него есть план, как тушить