Гонка на выживание - Вадим Филоненко

– Погоди. – Я выглядываю в коридор. – Лонг!

– Чего? – Он невозмутимо курит у стеночки.

– Какой на замках код?

– Ты чего, с него наручники хочешь снять? – удивляется Лонг.

– Да, все в порядке, он заговорил.

Лонг отщелкивает окурок в сторону и идет в камеру. Смотрит на ногу Тойера и хмурится, а потом переводит взгляд на меня.

– Если хочешь, чтобы он еще какое-то время пожил, рану надо обработать.

Я киваю. Лонг размыкает наручники, толкает Тойера к кровати, достает нож и вспарывает штанину. Затем извлекает из кармана маленькую походную аптечку и обрабатывает рану. Гляжу на его ловкие, почти инстинктивные действия и думаю, что я не гожусь для этой Игры. Вот Лонг годится. И Виктор годится. А я – нет. Я другой. Это не моя трасса, и правила написаны не для меня. Мне очень трудно играть по ним, потому что все происходящее противоречит моей натуре. Мне претит проливать кровь – свою и чужую. Я терпеть не могу бластеры и холодную расчетливую жестокость. Зато я люблю скорость, риск, азарт, а такие слова, как честь, человечность, любовь и дружба, для меня все еще очень много значат…

– Руку ему перевязывать? – спрашивает у меня Лонг.

– Да. А попить у тебя, случайно, нету?

– Есть. – Лонг протягивает мне плоскую армейскую флягу.

Я беру и невесело усмехаюсь. Конечно, у него есть. У него есть все – и фляга, и аптечка, и нож, и черт знает что еще. И он в любую минуту готов ко всему – уходить от погони или преследовать самому, убивать или брать в плен, пытать или лечить. Да, он умеет играть в эти игры. Как и Виктор. Как Григ и таинственные Игроки. Да, они все умеют… А я… А я?..

* * *

Внезапно тюремная камера, Виктор и Лонг исчезают, и я оказываюсь в странной овальной комнате без окон и дверей. У меня очередная галлюцинация, только сейчас я не Григ, а кто-то другой.

Осматриваюсь, пытаясь понять, где я. Сероватый пластик пола и стен. Длинный, стального цвета стол. Несколько жестких, но в то же время предельно удобных стульев. Я узнаю этот зал, я бывал здесь много-много раз – и в качестве разработчика операции, и в качестве «опекуна». Это секретный зал для совещаний, и как раз сейчас здесь проходит разбор полетов, то есть анализируют последнюю, проведенную мною секретную операцию. В помещении нас всего четверо: начальник отдела, его зам по оперативной работе, главный разработчик операции, то есть я, и мой опекун и закадычный враг, коллега с оперативным псевдонимом Паук.

До последнего момента завершения операции я не знал, кто именно мой опекун. Таковы правила – опекун негласно наблюдает за событиями и в случае чего подчищает хвосты, убирая лишних свидетелей, «сгоревших» оперативников, а порой и самих разработчиков – в том случае, если операция провалена. Но у меня провалов не бывает, так что Пауку в этом смысле нечего ловить. И все же – я знаю – он ждет, что однажды я все-таки оступлюсь, и тогда… Да, в случае чего по моему следу пойдет именно он, Паук. Он профессионален, умен, изобретателен и завистлив. И он не может мне простить, что я маоли. А он нет.

Начальство выносит вердикт: операция проведена безупречно, и мне полагается двухнедельный отпуск.

– Счастливчик ты, Стин, – подмигивает мне Паук. – Небось, рванешь на Илайи? Море, коктейли, девочки…

– Может, и рвану, только в этой «операции» мне опекуны не нужны, – не могу удержаться от подковырки я.

– Как знать, как знать, – хитро щурится Паук…

* * *

– Брайан, ты чего? – Лонг с тревогой смотрит на меня.

– А? Что?

– Да ничего, просто… Взял у меня флягу и застыл, как вкопанный.

– Я… устал чего-то.

– А-а-а, – понимающе тянет Лонг и снова поворачивается к Виктору.

Мотаю головой, прогоняя наваждение, откручиваю крышку с фляги и делаю глоток. Энергетический тоник. Классная штука. И фляга классная – плоская, удобная, почти невесомая. Это ее тогда опознал Дик. На ней знак штурмовых отрядов – лайдер и штурмовой автомат. Я плохо разбираюсь в оружии, но эти штурмовые автоматы – целые арсеналы в миниатюре. Чего там только не намешано, чем они только не стреляют: и лучами, и пулями, и гранатами, и чуть ли не бесшумными отравленными дротиками. Я держал такой автомат в руках несколько раз – когда был в теле Грига и вел непонятные для меня, но очень важные для него бои…

Делаю еще глоток и перехватываю жадный, направленный на флягу взгляд Виктора. Ему до смерти хочется пить, но он ни за что не попросит. Это тоже одно из правил той жестокой Игры, в которую меня заставляют играть. Я хорошо помню, что этим правилам подчинялся и Григ – истерзанный и избитый, он почти умирал от жажды, пил воду из унитаза, но не просил. А я попросил – когда сидел привязанный в медицинском кресле в «Сокольничьем Парке». Я тогда попросил пить, и боевик в непроницаемом шлеме поднес к моим губам флягу с энергетическим тоником. Плоскую армейскую флягу, точь-в-точь такую же, как эта у Лонга…

– Все, Брайан, я закончил. – Лонг убирает аптечку и встает. – Тебе его как, к стене опять приковать или пусть сидит?

– Пусть сидит.

Я протягиваю Виктору флягу. Он делает несколько жадных глотков, возвращает флягу Лонгу и выдавливает:

– Спасибо.

Лонг выходит.

– Рассказывай дальше, Вик, – предлагаю.

– На чем я остановился?

– На нашей с Мартином охоте за Саливаном.

– Ага… А дальше мне сказали, что если в течение ночи я получу от тебя вызов с просьбой о помощи, то должен буду проигнорировать его. Больше того, я должен посоветовать тебе уничтожить коммуникатор. Я так понимаю, это было сделано для того, чтобы ты не смог обратиться в полицию или еще куда-нибудь, когда поймешь, что помощь не придет.

– Значит, ты и не думал тогда брать мой пеленг. А ведь разыграл все, как по нотам… Номер дома установлен… Ждите… Помощь идет… Через полчаса будем у вас…

– Я делал то, что мне велели, – огрызается Виктор. – Хотя… Знаешь, меня тогда любопытство замучило. Я все никак не мог уловить суть аферы, понять, чего же им от тебя нужно. А я очень не люблю, когда чего-то не понимаю…

– И что? – тороплю я.

– В ту ночь я все-таки взял твой пеленг, установил номер дома, подождал почти до утра и поехал взглянуть. Я нашел там разбитое такси и несколько трупов боевиков – все, как я тебе и говорил. Нашел и разгромленную медицинскую комнату, и там тоже были трупы.

– А Сятю моего там не видел?

– Кого?

– Ну, такое существо… вроде как сгусток тумана, только темный.

– Нет, не видал.

– А воду на полу видел? – настаиваю я.

– Да, может, и была, но я внимания не обратил. Вот если б кровь на полу, тогда…