История матери - Аманда Проуз

Войдя в ванную комнату, Джессика закрыла заглушку и стала наполнять ванну.

Повесив телефонную трубку, я снова, как загипнотизированная, посмотрела на циферблат будильника. После того как я дала Лилли клубничный сироп, прошло минут десять, возможно, больше. Я смотрела, как поднимается и опускается ее животик, как все реже она моргает глазами, как приоткрылся ее вялый и слюнявый рот.

Положив голову на подушку рядом с ее головой, я прошептала: «Ты совершенна, Лилли Роуз. Слишком совершенна для этого жестокого мира, где все меняется так быстро, что тебе кажется, будто ты падаешь с высоты. Мне так жаль. Мне очень жаль, что я, а не другая женщина стала твоей мамой, той мамой, которая знает, что делать. Но я просто не знаю. Неважно, как сильно мне этого хочется, я не могу. И я не хочу, чтобы ты жила в этом мире. Мире, где ты не сможешь сохранить в безопасности тех, кого любишь. Ты будешь страдать из-за меня, я буду наказана, я знаю, но ты заслуживаешь лучшего. Спи и знай, что ты любима».

Я поняла, что плачу, целуя ее в лоб, а потом пошла в ванную. Я провела большим пальцем по зубчатому краю большого зеркала, почти не заметив, что порезала осколком палец, отчего на нем почти мгновенно выступила кровавая полоса. Закусив палец зубами и облизывая его кончиком языка, я ощутила привкус железа.

Опустив руку под кран, я убедилась, что вода не слишком горячая. Сидя на унитазе, я, как очарованная, пристально смотрела на бегущую воду. Подставив руку под струю, я смотрела, как клубничный след от моей сочащейся крови растворяется в воде. Вода становится розовой. Лилли любит все розовое.

Вскоре после того, как мы с Мэттью познакомились, он заставил меня принять ванну. По периметру комнаты горели свечи, и он принес мне чашку чая на маленьком подносе. Мне казалось, что это была самая прекрасная ванна, которую я когда-либо принимала. Вероятно, так оно и было.

Ванна почти наполнилась, но я не закрывала кран. Мне нравился оглушительный звук брызжущей воды. Непрерывный звук помогал заглушить голоса в моей голове.

Войдя в спальню и склонившись над кроватью, я осторожно подняла Лилли. Ее голова свесилась на мое плечо.

– Спи крепко, моя дорогая. – Я поцеловала ее в носик. Руки у нее болтались. Один носок упал на кровать, я подобрала его и запихнула в карман пижамы.

Войдя в ванную, я почувствовала, что мои носки промокли. Я поводила кончиком стопы по влажному полу, он был довольно приятным, теплым. Я подумала, что нужно, наверное, закрыть кран, но мне нравилось наблюдать, как вода, похожая на тонкий слой лавы, стекает, мерцая, как стекло, через край ванны. Держать на руках Лилли было тяжело.

Я прижала ее к груди и в последний раз поцеловала в голову.

– Тебя больше никогда не затянет трясина, Лилли. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой.

Когда я подошла ближе к ванне, она как будто выкатилась у меня из рук, с шумом плюхнувшись в воду.

Я чувствовала себя такой усталой. Закрыв глаза, я наслаждалась звуком текущей воды и теплом у своих ног.

Отойдя на шаг, я опустилась на мокрый пол. Теперь мои ноги оказались в воде. Носки отяжелели. От этого мне стало немного смешно. Тяжелые носки? Вот смехота.

Прежде чем выйти из ванной, я оглянулась, всего один раз. Волосы Лилли, как тонкие, изящные нити бледной паутины, веером разошлись в воде.

В жизни я не видела ничего прекраснее.

И в то же время я совершила самую ужасную вещь, на которую способна женщина.

Глубоко дыша, я села на диван. Мое сознание почти прояснилось. Я не знаю, как долго я сидела там, но мне было очень спокойно. Впервые за долгое время я ощущала покой, и это было прекрасно.

Сделав глубокий вдох, я нащупала маленький бело-розовый носок в своем кармане. Носок был испачкан кровью, на самом деле крови вытекло много. Я знала, что порезалась, но, по правде говоря, не помнила, где и как.

Послышался звук открывающегося дверного замка. Я сидела прямо и улыбалась, стараясь выглядеть как нельзя лучше. Я размышляла о том, успею ли я найти свои духи и подушиться за ушами. Вероятно, нет. Я понимала, что должна постараться, но решила, что он просто должен принять меня такой, какая я есть. О, Мэттью! Я была так рада, что он дома. Я ужасно скучала по нему весь день. Мне хотелось, чтобы он сел рядом со мной, взял меня за руку и просто порадовался тому, что я успокоилась. Мой бедный любимый, ему было нелегко. Я знала, что ему хотелось, чтобы в доме было чище и чтобы мы стали еще ближе.

– Что, черт пробери, происходит? – очень громко закричал он.

Видимо, он не был рад. У меня свело живот, и я вздрогнула. Я так хотела обрадовать его и решительно не желала, чтобы он сердился на меня, особенно теперь, когда мне стало так покойно.

Когда он вбежал в комнату, он выглядел как… обезумевший. Испуганный и обезумевший.

– Что?.. Что за?.. – кричал он, глотая ртом воздух. Он размахивал руками, как будто не знал, куда идти, или что еще сказать.

Наконец, справившись с собой, он спросил:

– Где Лилли?

– Где Лилли? – громче повторил он. А потом показал на ее носок. – Это кровь?

Засмеявшись, я подала ему носок.

– Не беспокойся, Мэтт, это моя кровь. Я порезала палец о зеркало, – с улыбкой кивнула я. – Я так рада, что ты дома. Иди, посиди со мной. – Я похлопала рукой по дивану сбоку от себя. Я видела, что он тяжело дышит открытым ртом.

Проведя рукой по волосам, он выбежал из комнаты.

А потом я услышала это.

Мэттью орал. Никогда прежде я не слышала, чтобы он орал. Бывало, я слышала, как он кричит, когда злится или смеется. Да, я слышала, как он не один раз орал, но это было совсем другое. Казалось, будто… будто он умирает, и мне это совсем не понравилось.

Я быстро заморгала, прикрыв глаза рукой. Я не переносила очень громкого шума или стука. Мне стало страшно, потому что в его визге слышалась не только печаль, но также и злость, а я не хотела, чтобы он злился на меня, больше всего мне не хотелось именно этого. Я только хотела, чтобы он пришел, сел рядом и обнял меня. Слова, которые он сказал тогда, когда мы стояли вместе под дождем, громко и ясно звучали в моей голове: «Джесс, моя Джесс. Что бы ты ни сделала, ничто не заставит меня разлюбить тебя».

Несмотря на то что я закрыла уши руками и пыталась что-то мурлыкать себе под нос, чтобы заглушить шум, я слышала, как он кричит: «Проклятие! Нет! О господи! Помогите мне! На помощь! НЕТ! Кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне! Пожалуйста!»

Он прогромыхал вниз по лестнице и выбежал по коридору на улицу. А потом я услышала стук многих пар ног по ступеням, поднимаясь вверх по лестнице, они безумно грохотали у меня над головой. Я подумала, кто это пригласил их и почему они поднимаются наверх. Обычно мы приводили гостей на кухню, на чашку чая. Было много шума и крика, пару раз кто-то пронзительно вскрикнул. А потом кто-то зарыдал. Плакал не только Мэтт, другие тоже вопили. Один голос был похож на женский.