Люби меня, я бегу от тебя - Морган Монкомбл

отвечает, что не считает это отвратительным.

– Я рад, что аборты существуют и что у женщин есть выбор. Я никого не осуждаю, ок? Просто говорю, что у нас еще есть время все обговорить и вместе принять решение.

– Как раз этого ты и не понимаешь: я уже приняла решение.

Я произношу это, и мне разрывает нутро. Я как будто пронзаю себя собственным кинжалом. А то, какой эффект мое откровение оказывает на Джейсона, окончательно меня добивает. Он снова выпускает мои руки. Его лицо искажается от боли, непонимания и гнева. И упрека.

– Это несправедливо… – говорит он, мотая головой. – Это ведь и мой ребенок.

Мое сердце пытается выпрыгнуть из груди. Я в защитном жесте кладу ладонь на живот. Наш ребенок. Ребенок, которого сотворили мы оба, – наполовину Джейсон, наполовину я. На мгновение меня завораживает прелесть этого действа.

У него был бы такой же цвет кожи, как у Джейсона? Такие же голубые глаза, как у меня?

– Но это мое тело.

Его лицо озаряется неуместной улыбкой, и он закрывает его рукой, заставляя ее испариться. Прямо сейчас он осознает, что итоговое решение действительно только за мной. Разумеется, он имеет право высказаться, но судья здесь – я.

– Тогда зачем ты пришла, если уже все решила? – говорит он дрожащим от гнева голосом. – Почему ты решила прийти сюда и рассказать мне обо всем, а?

Я слишком поздно замечаю в его глазах блестящие слезы. Мое сердце от удивления замирает. Джейсон плачет. Плачет из-за ребенка размером не больше маленькой горошины и сражается за то, чтобы дать ему шанс. Со мной.

Мне не хватает слов, но я во что бы то ни стало продолжаю, отказываясь сдаваться:

– Потому что считаю, что ты имеешь право знать.

– Как это мило с твоей стороны, – благодарит меня он, аплодируя. – Спасибо, Зои. Какое благодушие.

– Перестань меня осуждать.

– И что теперь?

– Не знаю, черт подери! – вскрикиваю я, заставляя лежащего на диване Хана Соло подпрыгнуть. – Я в полной растерянности, понятно?! Я знаю только, что, если я оставлю этого ребенка, мы упремся в тупик. Я говорила тебе, Джейсон, я, черт возьми, предупреждала! Ты вообще осознаешь, сколько силы мне потребовалось, чтобы все это принять? – говорю я, указывая на разделяющее нас пространство. – У меня было одно условие, всего одно условие: не спешить! Ты обещал! Не сказала бы, что то, что происходит сейчас, значит «не спешить».

Он поджимает губы, даже не пытаясь вытереть текущие по его щекам слезы отчаяния. Я хочу лишь одного: обнять его и сказать, что я люблю его, что мне жаль, что все это слишком быстро и что он должен меня простить.

– Зои, пожалуйста, послушай меня, – умоляет он тихим, но хриплым голосом. – Моя мать… моя мать меня не хотела. Понимаешь? Пусть она меня и бросила, но я каждую секунду благодарю ее за то, что она не сделала аборт. Потому что в таком случае меня бы сейчас не было. И, черт подери, я не хочу, чтобы мы об этом жалели. Не хочу провести всю свою жизнь, задаваясь вопросом, на кого он был бы похож, если бы…

Он не заканчивает предложение. Мое предательское сердце вновь начинает думать о нашей будничной жизни втроем, в этой квартире, прерываемой лишь короткими ночами, слезами и громким смехом… и на мгновение мне даже удается увидеть в этом что-то успокаивающее.

А затем нас отвлекает телефон Джейсона. Вот и все, момент упущен. Я сглатываю, избегая его взгляда.

– Тебе лучше ответить.

– Мы заняты разговором.

– Это может быть важно…

Он вздыхает, но подчиняется. Я пользуюсь этим, чтобы хорошенько вдохнуть и прийти в себя. Я ожидала, что беседа будет тяжелой, но не настолько. Он думает, мне легко решиться на аборт?

Это будет самое трудное решение во всей моей жизни.

Но если я его оставлю, возможно, втроем мы сможем…

Когда я поднимаю на Джейсона глаза, я понимаю, что что-то не так. У него очень серьезное лицо.

– Это где? – спрашивает он у собеседника. – Твою мать… Хорошо… Да. Нет, он пока не звонил… Я сейчас с Зои…

Я взволнованно адресую ему вопросительный взгляд, и он включает громкую связь. Я тут же узнаю голос Итана и шум мотора автомобиля.

– …в пути. Лоан подъедет прямо на место. Просто предупреждаю. Об этом сейчас трубят по всем каналам.

Я до сих пор не понимаю, в чем дело, и Джейсон объясняет: «Они выехали на опасную операцию. Пожар в промышленной зоне Парижа». Я широко распахиваю глаза, представляя это место.

– Джейсон?

– Да?

– У меня не получается связаться с Офелией. Можешь попытаться позвонить ей и сказать, что я ее люблю? Пожалуйста.

Все мое тело покрывается мурашками. Я знаю, что шансы, что они с Лоаном умрут во время этой операции, крайне малы, но слышать такое все равно ужасно.

Джейсон, в свою очередь, закатывает глаза:

– Заканчивай вести себя как королева драмы. Скажешь ей это сам.

– Я серьезно, – раздается голос Итана, перекрывающий окружающий его шум. – Сделай это, ладно? Я рассчитываю на тебя, Джейсон. Зои, ты меня слышишь? Убедись, что он это сделает. Я тебе доверяю.

Я улыбаюсь, забавляясь вопреки всей ситуации:

– Клянусь могилой Дэвида Боуи.

– Ага-ага, – отвечает Джейсон. – Давай, вперед – спасать мир, Зорро.

Итан смеется и, послав его куда подальше, отключается. Я не теряю ни секунды и включаю телевизор. Итан прав, о пожаре говорят на всех новостных каналах. По словам журналистов, это несчастный случай, причиной которому была группа молодых людей, решивших поджечь машину.

– Попробуй дозвониться до Вио, – говорит мне Джейсон, садясь рядом.

По обоюдному согласию мы отодвигаем в сторону наши разногласия и сохраняем хладнокровие. Виолетта отвечает на первый же гудок, как будто она ждала какого-то важного звонка.

– Виолетта! Включи BFM!

– Я знаю, включила пару минут назад. Лоан только что ушел.

Несмотря на ее спокойный тон, я понимаю, что она едва не сходит с ума. Надеюсь, с Лоаном ничего не случится: она этого не переживет…

– Черт, – ругаюсь я, наблюдая за сменяющимися на экране телевизора кадрами, – кажется, все серьезно.

И это действительно так. Мы с Джейсоном не отключаемся, составляя компанию оставшейся в квартире одной Виолетте. Я предлагаю к ней приехать, но она отказывается, скрывая свой страх. Даже сидящий рядом Джейсон хранит молчание. Он вмешивается в наш разговор только для того, чтобы приободрить мою в конце концов не выдержавшую лучшую подругу.

Когда она признается, что влюблена в Лоана, мы с Джейсоном обмениваемся взглядами.

– Все будет хорошо, – говорит он ей. – Я знаю этого старика еще с лицея, и, поверь мне, он непобедим. Он вернется целым и невредимым, как и всегда.

Вдруг Джейсона прерывает грохот огромного взрыва. С белым как полотно лицом мы одновременно подпрыгиваем. Там, в телевизоре, повсюду губительное пламя. Оно обнимает, целует и душит. Убивает.

– Вот черт…

Журналистка, в момент взрыва присевшая, энергично продолжает:

– Только что вы услышали, вероятно, последствия взрыва цистерны с топливом.

Теперь я осознаю, что именно происходит прямо на наших глазах. Эта операция не такая, как остальные… Итан не был королевой драмы.

Там, на другом конце линии, Виолетта не говорит ни слова. Мне не нужно поворачивать головы, чтобы понять, что Джейсон, я уверена, тоже осознал всю тяжесть ситуации.

Когда журналистка объявляет, что в момент взрыва внутри находились пожарные, рука Джейсона тут же находит мою. Я обхватываю ее и изо всех сил сжимаю, загоняя свой страх глубоко внутрь своего существа.

Будь сильной, Зои. Будь сильной ради него.

Я успокаиваю себя, говоря, что все будет хорошо. Я уже отжила свое горе. Бог не поступит так со мной снова, не так быстро.

– Скорее всего, есть жертвы, – говорят в новостях.

Никогда еще мне не было так страшно, как в этот вечер. Я не люблю так