Исповедь старого молодожена - Олег Батлук

Турок все время терся возле нас и извивался, натурально, всем телом. Когда мы обращали на него внимание, он порывисто разворачивался и делал вид, что смотрит в глухую стену. Его смуглости и чернокудрости подозрительно сопутствовала узкопосаженность глаз, вострость носа и едва уловимый звук, не то шипение, не то… шипение (других вариантов на ум не приходило). Турок заметно нервничал.

Первым не выдержал Сема. Он вообще всегда не выдерживает первым.

– Вот, что я думаю, – сказал он вслух на весь террариум, – этот турок – никакой не смотритель, а киллер. Он проник сюда за ядовитой змеей незадолго перед нашим приходом, чтобы с ее помощью совершить заказное убийство. А мы ему помешали, вот он и притворился смотрителем.

По турку прошла очередная внутренняя зигзагообразная волна, так что он едва не упал. Я отрицательно покачал головой: паренек был слишком хлипковат для наемного убийцы.

– Ничего подобного, – решил я внести свою лепту, – этот турок – на самом деле змея- оборотень. В полнолуние он сбросил свою волшебную кожу и превратился в прекрасного, эээ, относительно прекрасного, ну да, на любителя, юношу, чтобы встретиться со своей возлюбленной из мира людей. А злая ведьма украла его волшебную кожу, и теперь он мается по террариумам, не в силах вернуться обратно к своим.

Турок с тоской разглядывал одну из клеток, изогнувшись знаком вопроса.

– Слушай, – сказал Сема, – ты вообще в своем университете что-нибудь, кроме «Царевны- лягушки», читал?

– Да вы оба идиоты, – примирила нас Аня, – паренек просто любит змей, поэтому сюда и устроился. А сейчас он всего лишь переживает за своих подопечных, боится, что мы с вами их разбудим.

Аня закончила психфак (девушка с любым другим образованием не потянула бы три месяца брака с Семой). Ее версия была выдержана в жанре нон-фикшен.

– Послушайте, вы, придурки! – вдруг молвил турок человеческим голосом.

– Чувак говорит по-русски… – шепнул нам не по годам догадливый Сема.

– Вы когда-нибудь свалите отсюда, а? Я уже полчаса в сортир не могу отойти – начальник запретил при посетителях отлучаться.

Сема с его женой в прошлом – оба закоренелые холостяки. Долгие годы каждый из них жил своим умом и своим домом.

Первое время после их свадьбы было забавно со стороны наблюдать за бытовым триллером в исполнении этих двоих.

Поначалу каждый вел хозяйство по старинке, как привык. Это было мирное сосуществование двух систем.

В одной части квартиры был Семин хаос, который где-то посередине плавно перетекал в хаос Ани. Молодожены походили на кочевников, которые поставили свои шатры рядом друг с другом.

На второй год совместной жизни их холостяцкая разруха начала смешиваться. Бывать у них стало еще интереснее.

– Где гостевые чашки? – бывало, кричит Аня Семе.

– В коридоре! – отвечает он из кухни.

– Почему в коридоре? Они же должны быть в ванной!

Однажды мне позвонил напуганный до неузнаваемости своего голоса в трубке Сема.

– Теща хочет меня убить, – прошептал Сема в трубку.

– С чего ты взял? – спросил я его.

Сема объяснил, все так же шепча в трубку, словно вокруг него сгущались несметные полчища тещ:

– Я в одной книжке про дзен-буддизм читал о мастере меча, который во время медитации на прогулке вдруг ощутил дзен опасности. Мастер обернулся, но за его спиной, кроме верного слуги, никого не было. Целый день учитель не находил себе места, не мог понять, как он мог так ошибиться. Когда об этом узнал слуга, он явился к мастеру с повинной. Оказывается, пока учитель медитировал, слуга подумал, что легко убьет его сейчас, когда тот не ожидает нападения. Эту угрозу и почувствовал мастер меча…

– Ну и что? – спросил я у Семы, удивившись, какие книжки он начал читать в браке. – А теща-то тут при чем?

– Как при чем, как при чем, – затараторил Сема, – сегодня в обед сижу на кухне, ем пельмени. И вдруг мне так хреново стало, на ровном месте, ни с того ни с сего. Оборачиваюсь – а там теща стоит и внимательно на меня смотрит…

Как-то раз Сема нечаянно погрузил меня в бездны своей семейной жизни.

– Представляешь, – пожаловался мне Сема, – чем дольше мы с женой живем, тем дальше от губ она меня целует.

Я поперхнулся. Начал воображать разные эротические сцены. Вспомнил бессмертную строчку из стихотворения К. Меладзе «чем выше любовь, тем ниже поцелуи».

Сема продолжил, и оказалось, что он вовсе не про это.

– Полгода после свадьбы, когда я возвращался с работы домой, она меня только в губы целовала. Потом стала в щечку. А последнее время – вообще куда-то в ухо. Это означает, что к старости она меня в затылок будет чмокать?

Я включил невидимого психолога и спросил:

– А ты не пытался поговорить с ней об этом?

– Пытался. Я сказал ей, что она проститутка.

Сема порой грешил против логики, но еще ни разу это не был настолько смертный грех. Заметив мой вставший дыбом взгляд, друг решил все же объясниться:

– Точнее, я сказал, что она как проститутка Джулия Робертс из фильма «Красотка». Та тоже не целовалась в губы.

– И что, помогло?

– Нет, поругались.

– Надо думать.

– Она ответила, что я сам проститутка.

– Ну, и ты, конечно, тоже в долгу не остался.

– Естественно. Я сказал ей: а ты тогда Джулия Робертс.

Удивительный человек Сема. Даже обзывая жену, он ухитряется сделать ей комплимент.

Зашел я как-то вечерком к Семе в гости и оказался посреди Аустерлица: Сема воевал со своей Аней из-за кота. На кону стояла кошачья честь, в буквальном смысле: Аня собиралась кота кастрировать.

Раньше я уже слышал про эти планы, и вроде бы Сема со всем смирился, но в последний момент, видно, взыграла мужская гордость и, так сказать, цеховая солидарность.

– Я буду его убеждать, – причитал Сема, – я буду его уговаривать.

Я живо представил себе, как Сема уговаривает мартовского кота не хотеть.

В конце концов, Аня как обычно надавила на какие-то только ей одной известные болевые точки Семы, и тот сдался.

– Ок, – резюмировала Аня примирительно, – звоню его записывать.

– Звони, – ответил Сема трагически, – и меня заодно запиши. Станет у тебя одной проблемой меньше.

– Вообще-то, – решил потроллить я, опасаясь, что их ссора сейчас пойдет на второй круг, – говорят, после кастрации коты начинают много жрать.