Каллгира. Дорога праха - Рут Хартц

не спросил, а Ариан лишь молча протянул новую, ещё не открытую бутылку вина.

Бокал за бокалом — остаток вечера протекал незаметно. В какой-то момент пропала Клаудия, чуть позже и Дакин с Ясминой. Каз смутно вспомнила — он что-то говорил перед уходом. Кажется, собирался проводить Яс до её съёмного жилья.

К часу ночи зал опустел, только в плохо освещённых углах ещё сидели по двое-трое. Казимира не видела их, но слышала шепотки, звон бокалов и приглушённые голоса. Может, там обсуждают переворот при дворе верховного князя, может, ограбление, а может, лучших куколок Мехшеда. Не насрать ли ей?

На столе перед Каз и Арианом стояли три пустые бутылки красного коригранского. Официантки уже перестали подходить, тарелки давно унесли. Казимира не планировала напиваться, ей ещё за Валлетом присматривать, она ведь пообещала.

— Сядем там? — Бутылкой Ариан указал на два кресла у камина. Со спинки одного свисал оторванный край красно-синего пледа.

Казимира пожала плечами, сгребла со стола свой пустой бокал и поплелась вслед за княже к камину. Поленья никто не разжигал, должно быть, несколько месяцев. Две масляные лампы стояли на разных концах каминной полки, но светили слабо, сохраняя таинственный полумрак. Может, поэтому Ана сюда потянуло.

Кресла оказались старыми и продавленными, обивка истёрлась и лохматилась на подлокотниках, щекотнула Казимире руку. Ариан опустился на край своего кресла, попытался придвинуть его ближе к камину, но махина не сдвинулась с места. Тогда Ан сам подался вперёд. Свет ламп играл на волнах каштановых волос и в чёрных глазах. Опять зрение играло с Казимирой злую шутку.

Они просидели так минут пять, кажется, за весь вечер толком не разговаривали, только молча чокались бутылками.

— Эй, Каз, — позвал Ариан. Может, не заметил, что она сидела на расстоянии вытянутой руки. В своём глубоком кресле она утонула, откинувшись на спинку и прикрыв глаза. — А в ордене убийц детям рассказывают сказки?

Казимира оглянулась к столику, за которым они сидели прежде. Оба камзола — и её, новенький, и княжий, потёртый, висели на спинках стульев. Не забыть бы. Тыльной стороной ладони Каз утёрла щёку и губы и поставила бокал на пол рядом с собой.

Она пьяна? Ещё нет. Она хочет помнить этот вечер? Точно нет. Ага, у этих проблем одно решение.

Каз махнула рукой над головой, подзывая официантку.

— Ну же, — протянул Ариан, который ответа так и не дождался. Он поставил руку на подлокотник и уткнулся носом в кулак. — Такие вечера созданы для сказок.

Засранец. Будто что-то знает. Будто сам сидел в четвёртой девчачьей казарме и слушал Элке.

— Ты и начинай, — пригласила Казимира, пока расшнуровывала ботинки. Босые ноги она поджала под себя, а когда появилась заспанная официантка, Каз заказала медовуху.

— О, не пробовал её. — Ариан скорчил гримасу придирчивого гурмана. — Что там, сказки? — Ан потёр бороду, делая вид, что вспоминает что-то. Сейчас его пантомимы уже не вызывали даже усталых улыбок, только раздражение. Каз провела рукой по лицу, чтобы прогнать сонливость и недовольство.

— Можно начать не со сказки, — ответила Казимира. На столик между ними опустили пузатую бутылку с сургучной печатью у основания узкого горла. Каз так увлеклась разглядыванием, что забыла о чём говорила. Надпись «Орвар»[2]прочитать в такой темноте не удалось, но подушечки пальцев различили буквы.

— А с чего? — переспросил Ан. Похоже, слишком долго ждал продолжения.

— М?

— С чего начать?

— А. — Каз откупорила медовуху, понюхала приторный сладкий запах, но пить не стала. Ещё рано. — Что там с тобой приключилось, когда Вег сбежал? Ну, подростком. По его словам, ты был славным малым, а вырос… — Казимира махнула в его сторону бионической рукой. — В то, во что вырос.

— Вот как. — Ариан посмеялся и откинулся назад. А ты уже достаточно пьян? Для верности Казимира протянула медовуху Валлету. Тот тоже понюхал напиток и отдёрнулся. — Тогда с тебя сказка. Настоящая.

— По рукам.

Ан прокрутил узкое горлышко в пальцах, заглядывая в мутное стекло.

— Что тебе Вег вообще рассказывал? Ну, вот сбежал он в пятнадцать. Мне семь было. Один остался. — Казимира не поднимала взгляда с его рук, которые всё время находились в движении. Голос стал тише, глуше, а фразы отрывистее. Больная мозоль. — Да какая разница. Рано или поздно бы это случилось. — Ан обернулся к ней с прежним бахвальством в ухмылке. — Ты знаешь, что не все воспитанники Белой Длани удостаиваются чести провести несколько лет при дворе другого князя? У отпрысков-резистентов, конечно, другое воспитание, нам-то до них куда.

Каз никогда не думала, как резистенты видят друг друга. Рождённый от чистых родителей или от обскуров — ведь это явно играло свою роль. Привилегированный слой, оказывается, тоже делился на самых чистых и чуть менее чистых. Как же у всех вас насрано в головах, — подумала Каз. Ариан продолжал:

— Из наших редко кого брали на месяц-другой, а я прожил у Гавена Гатри полтора года.

— У него ногу сломал? — спросила Казимира. Увлекаясь рассказом, она, кажется, немного протрезвела. Лакх, не этого я добивалась.

Ариан ботинок не снимал, хотя расстегнул пару верхних пуговиц рубашки и закатал рукава. Почти домашний, максимально расслабленный вид. Княже подпускал её всё ближе.

— Нет, — отсёк Ариан и глотнул медовуху, сморщился, задержав дыхание, проглотить никак не мог, но всё же распробовал и тоже стал рассматривать сургучную печать. Год разлива что ли ищешь? Или сорт… Из чего там делают медовуху? Пока в мыслях Каз продолжала язвить, Ариан рассказывал: — Гавен поставил мне протез лучшей модели. У него не было своих детей, да он и не хотел никогда. Зачем? — После очередного глотка Ариан передал бутылку Казимире. Та пить не торопилась. — Нажитое добро передать кому-то он вряд ли бы смог. Любовь и уважение он получал от подданных. Слуги исполняли любое желание, — Ан мечтательно махнул рукой в одну сторону, в другую, — войско защищало его от врагов. Нахера ему семья и дети?

— Теперь всё встаёт на свои места. — Казимира не сразу сообразила, что сказала это вслух. Но чего уж теперь. — И полутора лет хватило, чтобы престарелый хрыч с замашками тирана вытравил из тебя всё хорошее? — Уф, выговорить это оказалось сложно, но Каз справилась и облегчённо откинулась на спинку кресла. — Ненавидь весь мир, малой, требуй от него любви и поклонения. Только ты всегда будешь прав, а остальные не достойны и взгляда твоих прекрасных очей.

— Ох, прекрасных очей? — Ариан посмотрел на неё томно из-под полуопущенных ресниц и помахал рукой — продолжай, осыпай комплиментами.

— Это такое выражение, — буркнула Каз.

Будто рычаг повернули, Ариан снова стал серьёзен и подался