Розовый костюм - Николь Келби

– Мне очень жаль!

Виола пожала плечами, а потом коснулась рукава розового жакета, потерла букле пальцами и сказала:

– А эта ткань гораздо прочнее, чем кажется с первого взгляда.

– Многие вещи на самом деле прочнее, чем кажутся.

Молодая женщина внимательно посмотрела на Кейт. Не на костюм, а на Кейт.

– Возможно, вы правы, – сказала она.

Вот как способна измениться эта история, думала Кейт. История розового костюма больше не была связана с историей о красоте или прощении. Теперь в ней говорилось о душевной силе и прочности.

Маленький Майк уснул, стоило ему сесть в машину. Кейт смотрела на него и не переставала удивляться тому, как сильно он вырос за какие-то два года. Мальчику было уже почти шесть, и теперь его улыбка ни капли не напоминала младенца с рекламы детского питания. Для Кейт эта поездка была прощанием не только с Америкой, но и с Маленьким Майком. Она надеялась, что он всегда будет помнить и поездку, и ее, Кейт. И Патрика, конечно. Хотя она очень подозревала, что в следующий раз ей доведется увидеть Майка, когда он будет совсем взрослым. Возможно, даже женатым. И тетя Кейт станет для него всего лишь смутным воспоминанием.

Кейт поцеловала мальчика в соленый лоб и подумала, сможет ли ее поцелуй пробиться сквозь такой крепкий сон.

Патрик на руках отнес мальчика в квартиру Мэгги, а потом они молча поехали домой. К ночи влажность усилилась. Пабы вдоль всего Бродвея уже закрылись до утра. Над некоторыми дверями висели траурные венки. Многие также накрыли вывески черными траурными полотнищами. В конце концов, в Инвуде считали родным и этого новорожденного Патрика, умершего сына Президента.

В гараже теперь осталась одна лишь «Роуз». Фундамент гаража был поврежден взрывом. «Роуз» и ее «олдсмобильность», ее поэзия стали и грома… Патрик и Кейт понимали, как сильно им будет ее не хватать. Они сидели в машине, держась за руки, пока не поняли, что давно уже миновала полночь. Им было как-то все равно, что в гараже удушающе жарко, что он опасно кренится влево. Этот гараж, как и летучие мыши, стремится влево, думала Кейт, всегда влево, всегда в сторону дома.

– Это наша прощальная поездка, – сказал, наконец, Патрик, словно подводя итог долгого дня.

Слова его были настолько исполнены удивления и сожалений, что Кейт невольно почувствовала себя чуть ближе к раю, но и чуть ближе к смерти.

В ту ночь на их конце Бродвея, как обычно, царила тишина. Прошел последний автобус, битком набитый пассажирами. Когда Патрик спустился в магазин, чтобы принять там душ – он так всегда делал, – Кейт, наконец, сняла с себя розовый костюм. Сперва она хотела аккуратно его сложить, завернуть в мягкую папиросную бумагу и убрать – но потом передумала. Она спустилась вниз и вывесила розовый костюм в витрине магазина. Пусть это будет ее дар соседям.

– Это почти то же самое, что выйти на улицу с государственным флагом, – сказала она Патрику. – По-моему, очень патриотично. – А потом поведала ему о своем разговоре с той девушкой, Виолой.

– Значит, душевная сила и прочность? – спросил он.

– Ну конечно.

В октябре Куба все еще заставляла людей прятаться под столы и стулья[67]. А уже 15 октября Супруга П. надела свой розовый костюм по случаю визита президента Алжира[68]. Через несколько дней она снова надела тот же костюм, принимая махараджу Джайпура.

– Два раза всего за неделю! – восхищенно рассказывала Кейт Патрику, показывая ему вырезки из газет.

Во время визитов Первая леди до некоторой степени замещала своего супруга-Президента, который был слишком занят, пытаясь спасти мир от уничтожения, и не мог спокойно пить чай с гостями, даже такими важными и высокопоставленными. Жена его вовсе не была государственным деятелем, в отличие от него самого, она была всего лишь Первой леди, но старалась, как могла. И выглядела поистине стоически. Даже в розовом.

– Очень скоро она начнет в этом костюме ездить на автобусе вместе с Бобби[69] и твоим доктором Кингом, – сказал Патрик.

– Теперь она одна из нас.

– Именно так. Хотя она многое делает кое-как, как и все мы, впрочем. Но смотреть на нее приятно.

В ноябре Супруга П. надела розовый костюм в последний раз.

Никаких заказов по случаю Дня благодарения не было. Кейт и Патрик, выручив за «Роуз» деньги, купили два авиабилета в один конец – оказалось, что «олдсмобильность» «Роуз» ценится достаточно высоко. Вся квартира теперь была забита коробками. Некоторые предстояло отнести к Мэгги, а большая часть была приготовлена для отца Джона, чтобы он раздал вещи бедным в своем приходе. Патрик сказал, что возьмет с собой только мясницкие ножи и немного одежды, а больше ему ничего не нужно.

Назавтра они должны были улететь.

Миссис Браун заранее попросила их до отъезда заглянуть к ним на ланч.

– Ах, черт, как же я буду по вас скучать! – сказала она.

Они с Кейт обнялись и не размыкали объятий, пока обе не перестали плакать.

– И мы тоже. – Больше Патрик ничего сказать не сумел.

Он недавно обнаружил, что у него не очень-то получается прощаться.

У миссис Браун были свои ритуалы. С понедельника по пятницу с часу до трех она делала в пабе уборку. То есть в это время паб никогда не был открыт; это она очень удобно подгадала: по телевизору как раз показывали ее любимые передачи. Особенно миссис Браун нравился сериал «Пока вертится Земля», хотя она всегда приглушала звук, выжидая, когда на экране начнет происходить что-нибудь важное – будет сделано недостойное предложение, или, напротив, предложение руки и сердца, или и то, и другое. К тому же во время уборки она включала свой музыкальный ящик. Музыку она всегда выбирала ирландскую и очень громкую.

– Люблю я хорошенько поплакать, пока убираюсь, – всегда оправдывалась она.

Когда Патрик и Кейт открыли дверь в паб, скрипки наяривали, завывая, как дервиши, а аккордеон совсем запыхался. На стойке бара стоял маленький черно-белый телевизор и тоже вовсю орал. Весь паб пропах нашатырным спиртом и хозяйственным мылом. Миссис Браун принарядилась, но на руках у нее, как всегда, были желтые резиновые перчатки. И она была в совершеннейшей панике. На экране телевизора была Супруга П.; она стояла на шоссе, держа в руках охапку роз. И совершенно не имело значения, что изображение черно-белое.

– Это же твой костюм, – сказала миссис Браун.

Патрик бросился к музыкальному ящику и чуть не уронил его на пол. Игла сильно царапнула по пластинке. Он снял головку проигрывателя, но музыка у Кейт в ушах звучала по-прежнему громко.